Биография Сергея Сергеевича Прокофьева (1891 – 1953) началась в провинциальной глуши, в Сонцовке - недалеко от Екатеринослава, где отец его был управляющим имением. Здесь, под руководством матери, хорошей пианистки, начались занятия музыкой, когда будущему автору "Любви к трем апельсинам" не исполнилось еще пяти лет. Придумывать, сочинять музыку Прокофьев начал, примерно, тогда же и этого занятия он никогда больше не оставлял. Оно было органической потребностью каждого дня его жизни. Определение "композитор" было для Прокофьева гак же естественно, как "человек".

Две оперы - "Великан" и "На пустынных островах", сочиненные и даже записанные Прокофьевым в возрасте 9-10 лет, разумеется, не могут приниматься в расчет при рассмотрении его творческого пути, они детски наивны. Но свидетельством дарования, настойчивости, показателем стремления к какой-то масштабности" они могут служить.

Одиннадцатилетний композитор был представлен С. И. Танееву. Большой музыкант и строгий педагог признал у мальчика несомненное дарование и рекомендовал серьезно заниматься музыкой. Следующая глава биографии Прокофьева уже вовсе необычна: в течение летних месяцев 1902 и 1903 годов ученик Танеева Р. М. Глиэр занимался с Сережей Прокофьевым композицией. Результат первого лета - четырехчастная симфония, второго лета - опера "Пир во время чумы". Это была, как вспоминал Прокофьев много лет спустя, "настоящая опера, с вокальными партиями, оркестровой партитурой и увертюрой в сонатной форме".

В возрасте 13 лет Прокофьев, как известно, вступил на путь профессиональных занятий музыкой уже в стенах Петербургской консерватории.

Учась у А. К. Лядова, Н. А. Римского-Корсакова по композиции и у А. А. Винклера и А. Есиповой по фортепиано, С. Прокофьев не ограничивался выполнением классных заданий. Он писал много, далеко не всегда согласовывая, как и что писать, с академическими правилами. Уже тогда сказывалось столь типичное для Прокофьева творческое своеволие, источник многих конфликтов с "признанными авторитетами", источник сугубо индивидуальной, прокофьевской манеры письма.

В декабре 1908 года семнадцатилетний Прокофьев впервые выступил в публичном концерте. В числе других фортепианных пьес он сыграл "Наваждение", в котором слышится типично прокофьевская остродиссонирующая гармония, пружинистая ритмика, нарочито суховатая, дерзкая моторность. Критика реагировала мгновенно: "Молодой автор, еще не закончивший своего художественного образования, принадлежа к крайнему направлению модернистов, заходит в своей смелости гораздо дальше современных французов". Ярлык приклеен: "крайний модернист". Напомним, что к концу первого десятилетия века модернизм пышно расцвел и давал все новые и новые побеги. Поэтому на долю Прокофьева приходилось довольно много "определений", звучавших нередко как бранные клички. С консерваторским "начальством" и педагогами Прокофьев не нашел общего языка. Наиболее близко он сошелся только с Н. Н. Черепниным, преподававшим дирижирование. В эти же годы завязалась дружба Прокофьева с Н. Я. Мясковским, солидным музыкантом, десятью годами старше его.

Молодой Прокофьев становится частым гостем "Вечеров современной музыки", где исполнялись всего рода новинки. Прокофьев был первым в России исполнителем фортепианных пьес Арнольда Шёнберга, тогда еще не создавшего своей додекафонической системы, но писавшего достаточно "остро".

Судя по посвящению, написанному Прокофьевым на партитуре симфонической картины "Сны": "Автору, начавшему "Мечтами" (т. е. Скрябину),- Прокофьев не избежал увлечения, которым охвачено было подавляющее большинство молодых музыкантов. Но по Прокофьеву это увлечение только скользнуло, не оставив заметного следа. По своему характеру Прокофьев - четкий, решительный, деловитый, спортивного типа человек, менее всего походил на композитора, которому близка скрябинская утонченность, мечтательность или - в другом плане - экстатичность.

Уже в "Марше" для фортепиано, входящем в цикл "Десять пьес" (1914), слышится типичная для Прокофьева дальнейших десятилетий упругая, волевая, броская манера, которая близка манере письма Маяковского тех лет.

Два последовавших один за другим фортепианных концерта (1912, 1913) - свидетельство творческой зрелости композитора. Они разные: в Первом дает о себе знать желание во чтобы то ни стало эпатировать", ошарашить публику; Второй же концерт значительно более поэтичный. Прокофьев сам писал о своих концертах: "Упреки в погоне за внешним блеском и в некоторой "футбольности" Первого концерта повели к поискам большей глубины содержания во Втором".

Публика и подавляющее большинство критиков встретили появление Прокофьева на петербургской концертной эстраде дружным шиканьем. В фельетоне "Петербургской газеты" писали, что "Прокофьев садится за рояль и начинает не то вытирать клавиши, не то пробовать, какие из них звучат повыше или пониже".

К 1914 году Прокофьев "разделался" с консерваторией по обеим специальностям - композиторской и пианистической.

В награду родители предложили ему поездку за границу. Он выбрал Лондон. Там гастролировала оперно-балетная труппа Сергея Дягилева, репертуар которой очень интересовал Прокофьева. В Лондоне он был захвачен "Дафнисом и Хлоей" Равеля и двумя балетами Стравинского: "Жар-птицей" и "Петрушкой".

В беседах с Дягилевым возникают первые, неясные еще очертания балета на русскую доисторическую тему. Инициатива принадлежала Дягилеву, а наталкивала его на эти мысли, несомненно, "Весна священная".

По возвращении в Россию Прокофьев принимается за работу. Как это нередко бывало в истории балетного театра, слабая драматургическая основа даже при наличии отличной музыки не приводит к успеху. Так было и с прокофьевским замыслом балета "Ала и Лоллий", либретто к которому сочинил поэт Сергей Городецкий. В музыке явно ощущаются влияния Стравинского. Это и понятно, если учесть, что атмосфера скифского "варварства" "Алы и Лоллия" та же, что и в "Весне священной" и даже некоторые сюжетные ходы очень похожи. А кроме того, не могла музыка такой гигантской впечатляющей силы как "Весна священная" не захватить молодого Прокофьева. Несколько позже - между 1915 и 1920 гг.- возникает балет "Сказка про шута, семерых шутов перешутившего". На этот раз Прокофьев сам пишет либретто, заимствуя сюжет в русских сказках из сборника А. Афанасьева. Озорная музыка русского характера удалась композитору. Балет получился живой, изобилующий остроумными эпизодами и напоминающий "скоморошьи игрища". В нем Прокофьев "вдоволь натешился" иронией, гротеском, сарказмом,- столь для пего типичными.

Многие современники молодого Прокофьева и даже исследователи его творчества проглядели в его музыке "лирическую струю", пробивавшуюся сквозь остросатирические, гротесковые, саркастические образы, сквозь нарочито грубоватые, тяжеловесные ритмы. А их много, этих лирических, застенчивых интонаций в фортепианных циклах "Мимолетности" и "Сарказмы", в побочной теме первой части Второй сонаты, в романсах на стихи Бальмонта, Апухтина, Ахматовой.

Отсюда протянутся нити к "Сказкам старой бабушки", "Ромео и Джульетте", к музыке Наташи Ростовой, к "Золушке", к пушкинским вальсам. Заметим, что в этих произведениях господствуют чувства сильные, но застенчивые, "боящиеся" внешнего своего выражения. Прокофьев иронически относится к преувеличениям романтического "мира взволнованных чувств". Для такого антиромантического скептицизма - среди многих других сочинений - очень показателен романс "Кудесник" на стихи Агнивцева.

Антиромантические тенденции Прокофьева сказываются и в его симпатиях к прозе, прозаическим текстам. Здесь можно говорить о влияниях Мусоргского, тем более что Прокофьев нередко облюбовывает тот тип мелодии, который близок речевым интонациям. В этом отношении очень показателен его "Гадкий утенок" для голоса и фортепиано, который трудно назвать романсом. Мудрая и добрая сказка Андерсена, вселяющая веру в добро и свет, привлекла Прокофьева своим гуманизмом.

Одно из первых исполнений "Гадкого утенка" слушал А. М. Горький в концерте, в котором он читал первую главу своего "Детства". Восхищенный "Утенком" Горький высказал догадку: "...а ведь это он про себя написал, про себя!"

В январе 1916 года Прокофьеву пришлось пройти через испытание, заставляющее вспоминать о вечере премьеры "Весны священной" Стравинского. Это было первое исполнение "Скифской сюиты", которой он сам дирижировал. Публика громко выражала свое возмущение "диким произведением". Рецензент "Театрального листка" писал: "Прямо невероятно, чтобы такая, лишенная всякого смысла пьеса могла исполняться на серьезном концерте.... Это какие-то дерзкие, нахальные звуки, ничего не выражающие, кроме бесконечного бахвальства".

Прокофьев стоически выдерживает такого рода критические оценки и такого рода реакции зала. Присутствуя на публичных выступлениях Д. Бурлюка, В. Каменского, В. Маяковского, он привыкает к мысли, что новаторские тенденции в любом искусстве не могут не вызывать бурных реакций публики, имеющей свои, устоявшиеся вкусы и считающей всякое их нарушение посягательством на личность, достоинство, приличия.

В предреволюционные годы Прокофьев занят работой над оперой "Игрок" по повести Достоевского. Здесь он еще ближе подходит к Мусоргскому. "Игрок" по многим причинам будет отложен Прокофьевым чуть ли не на десять лет, премьера его состоится в Брюсселе только в 1929 году.

Во время работы над "Игроком", возможно, в противовес щедро рассыпанным в партитуре новшествам, Прокофьев задумывает симфонию, построенную по строгому канону классических образцов этого жанра. Так возникает одно из обаятельнейших сочинений молодого Прокофьева, его Классическая симфония. Жизнерадостная, светлая, без единой "морщинки на челе" музыка, только одной своей темой прикасается к иной эмоциональной сфере, к мечтательной лирике, это мелодия скрипок в предельно высоком регистре звучащая в начале второй части. Первое исполнение Классической симфонии, посвященной Б. В. Асафьеву, состоялось под управлением автора уже после революции, в 1918 году. На концерте присутствовал А. В. Луначарский.

В беседе с ним Прокофьев выразил желание отправиться в длительную концертную поезду за рубеж. Луначарский не стал возражать. Так, в 1918 году Прокофьев уехал за границу.

В начале он концертировал в Японии, а оттуда направился в США. В своих воспоминаниях Прокофьев пишет: "Из Иокагамы, с чудесной остановкой в Гонолулу, я перебрался в Сан-Франциско. Там меня не сразу пустили на берег, зная, что в России правят "максималисты" (так в то время в Америке называли большевиков) - народ не совсем понятный и, вероятно, опасный. Продержав дня три на острове и подробно опросив ("Вы сидели в тюрьме?"- "Сидел".- "Это плохо. Где же?" - "У вас, на острове".- "Ах, вам угодно шутить!"), меня впустили в Соединенные Штаты".

Три с половиной года, прожитых в США, прибавили к списку сочинений Прокофьева оперу "Любовь к трем апельсинам" и несколько камерных произведений.

Уезжая из России, Прокофьев захватил с собой театральный журнал "Любовь к трем апельсинам", где напечатан был сценарий одноименной сказки итальянского драматурга Карло Гоцци, переработанный В. Мейерхольдом. По ней Прокофьев написал либретто и музыку оперы.

"Любовь к трем апельсинам" может быть названа иронической сказкой, в которой реальность, фантастика, театральная условность сплетаются в увлекательное представление, наделенное яркой сценической формой, родственной итальянской "комедиа дель арте". За время - почти полвека,- отделяющее нас премьеры "Любви к трем апельсинам", опера эта вошла репертуар многих театров.

Впервые, после долгих мытарств, она была поставлена в Чикаго в конце 1921 года. За две недели до премьеры "Апельсинов" там же, в Чикаго, состоялось первое исполнение Третьего Фортепианного концерта. Сольную партию играл автор. В, этом концерте царит "русский дух" в языке, в образах, то по-свирельному задушевных (вступление), то по-кощеевски зловеще-сказочных, то размашистых, как щедрая сила русского молодечества. Из пяти фортепианных концертов (Четвертый и Пятый написаны в начале 30-х годов) именно Третий пользуется по сей день наибольшей популярностью, может быть, еще и потому, кто в нем слышится голос фортепианного "всемогущества", заставляющий вспомнить о пафосе концертов Чайковского и Рахманинова. Эту особенность концерта образно и ярко выразил поэт Константин Бальмонт: "И в бубен солнца бьет непобедимый скиф".

Переехав в начале 1920 года в Европу,- в Париж, Прокофьев возобновил свои связи с Дягилевым, но ненадолго. Встреча сo Стравинским перешла в ссору, а это повлекло за собой изменения во взаимоотношениях и с Дягилевым. Опытнейший импресарио, человек с отличным "нюхом", Дягилев почувствовал, что Прокофьев не может рассчитывать на успех у той части публики, которую одни почтительно называют "элитой", другие - более трезво - снобами. Короче, ей, "элите", не понравился давно написанный, но впервые в 1923 году исполненный в Париже Скрипичный концерт, недостаточно, по ее мнению, "наперченный". И тогда Прокофьев, желая взять реванш, настолько "переперчил" Вторую симфонию, что она отшатнула и "левую часть" зала. Прокофьев оказался не в "парижской тональности", не в фаворе. Значит, по логике Дягилева, с ним не к чему и знаться.

В мире дипломатическом, во влиятельных "салонах" интерес к "стране большевиков" рос день ото дня. Это не прошло мимо внимания Дягилева. После двухлетней холодности Сергей Дягилев обратился по-старому, по-дружески к Прокофьеву. Речь шла о балете из... советской жизни. Автором либретто предполагался И. Эренбург. Окончательный выбор пал на Г. Якулова. Название балета "Стальной скок" интриговало. Поставленный балетмейстером Леонидом Мясиным "Стальной скок" ни в Париже, ни в Лондоне, где его показали во время гастролей дягилевской труппы, не имел успеха и, строго говоря, не мог его иметь. Балет, лишенный сквозного действия, представлял собой отдельные, не связанные, друг с другом эпизоды: поезд с мешочниками, Комиссары, ирисники и папиросники, Оратор. Во второй (последней) картине балета на сцене балетная труппа демонстрировала движение машин, станков, уханье паровых молотов.

В 1927 году Сергей Прокофьев совершил большое концертное турне по Советскому Союзу. Он был обворожен ленинградской постановкой "Трех апельсинов", приемом, оказанным ему как композитору и пианисту в Москве, Ленинграде, Харькове, Киеве, Одессе. Он как бы заново надышался воздухом родной земли.

Из произведений конца 20-х годов наиболее интересны Третья симфония (к ней мы еще вернемся) и балет "Блудный сын", поставленный в мае 1929 года. Здесь Прокофьев снова показал силу своего дарования. Музыка "Блудного сына" захватывает своей мудрой простотой, теплом, благородством тематизма. Контрастные сцены: вакханалия пира и утро после разгульной ночи, а затем - полная скорби и смирения сцена возвращения героя балета-притчи под отчий кров, - производят сильное впечатление. Балет "Блудный сын" - ближайший подступ к трем балетам, написанным Прокофьевым после возвращения па родину, балетам, умножившим его мировую славу.

О возвращении домой Прокофьев давно мечтал. В мемуарах одного из его французских приятелей приводятся высказывания Сергея Сергеевича: "Воздух чужбины не возбуждает во мне вдохновения, потому что я русский и нет ничего более вредного для человека, чем жить в ссылке, находиться в духовном климате, не соответствующем его расе. Я должен снова окунуться в атмосферу моей родины, я должен снова видеть настоящую зиму и весну, я должен слышать русскую речь, беседовать с людьми, близкими мне. И это даст мне то, чего так здесь не хватает, ибо их песни - мои песни".

В 1933 году Сергей Прокофьев вернулся па родину. Но родина изменилась. За шестнадцать послереволюционных лет выросла новая аудитория с своими убеждениями, запросами, вкусами. Это была не та аудитория, которую Прокофьев помнил по годам своей молодости, и не та, которую он встречал за рубежом. Гигантски выросла художественная, эстетическая культура, крепкими узами связанная с революционным мировоззрением, дающим возможность свободно, правдиво воспринимать и так же трактовать явления жизни, понимая, куда движется история. Пробуя свои силы в новых для него условиях, Прокофьев принимает предложение написать музыку к кинофильму "Поручик Киже". Вот где дало себя знать присущее Прокофеву музыкальное остроумие! Эпоха павловской казарменной муштры, невеселого посвиста флейт под барабанную дробь, скачущих на перекладных фельдъегерей с выпученными от усердия глазами, была эпохой, когда и жеманные фрейлины, и стряпухи по сто раз на дню запевали: "Стонет сизый голубочек, стонет он и день и ночь..." Приволье для музыки! К тому же музыки иронической. Прокофьев сочинил именно такую музыку, какой от него ждали: острую, предельно точную, мгновенно сливающуюся с действием, с человеком, пейзажем. И "Свадьба Киже", и "Тройка", и жуткая барабанная дробь, под которую вели "преступника Киже" в Сибирь,- все это звучало в высшей степени выразительно благодаря гротесковости, объединяющей жуткое и смешное.

Так начался новый, важнейший этап творческой биографии Прокофьева. В том же, 1933 году он написал музыку к постановке "Египетские ночи" в Московском Камерном театре и снова доказал, что даже в этом жанре, дающем композитору, казалось бы, самые скромные возможности, можно создавать произведения высокого достоинства.

К жанру киномузыки и музыки в драматическом театре Прокофьев обращается неоднократно. Особенно большое впечатление оставила его музыка к двум фильмам Сергея Эйзенштейна: "Александр Невский" и "Иван Грозный". В музыке к "Александру Невскому" (1938) Прокофьев продолжил линию эпического симфонизма, идущую от Бородина. Такие эпизоды, как "Русь под игом монгольским", "Ледовое побоище", хор "Вставайте, люди русские", захватывают своей реалистической силой и строгой монументальностью. Не иллюстрация к кинокадру, а симфоническое обобщение темы, конкретизированной на экране, занимает композитора. Несмотря на то, что музыка накрепко связана с изображением, она имеет самостоятельную, очень высокую ценность, о чем свидетельствует созданная на ее основе кантата "Александр Невский" для оркестра, хора и солистки.

В этом же плане написана и музыка к фильму "Иван Грозный" (1942). Уже после смерти Прокофьева дирижер А. Стасевич объединил наиболее значительные эпизоды музыки в ораторию "Иван Грозный" - произведение огромной, потрясающей силы.

Вторая половина 30-х годов ознаменовалась сочинением одного из лучших произведений Прокофьева - балета "Ромео и Джульетта". Поставленный в начале 1940 года Л. Лавровским на сцене Ленинградского театра оперы и балета им. С. М. Кирова, он сыграл огромную роль в истории мировой хореографической культуры, будучи первым спектаклем, средствами музыки, танца и пантомимы полноценно воплотившим шекспировскую трагедию. Г. Уланова - Джульетта, К. Сергеев - Ромео, Р. Гербек - Тибальд, А. Лопухов - Меркуцио по праву вошли в число наиболее выдающихся исполнителей шекспировских ролей. Своим балетом Прокофьев поднял уровень балетной музыки на такую ступень, которой после Чайковского, Глазунова и Стравинского она не достигала, что в свою очередь, поставило новые задачи перед каждым композитором, пишущим балетную музыку. Симфонические принципы, определяющие стиль и сущность музыки "Ромео и Джульетты", получили дальнейшее развитие в двух балетах Прокофьева - "Золушке" (1944) и "Сказе о каменном цветке" (1950).

С "Золушкой" родился один из самых поэтичных спектаклей о горестной жизни падчерицы, униженной, осмеянной злой мачехой и ее дочерьми Злюкой и Кривлякой. В те далекие годы, когда писались романсы па стихи Бальмонга, Апухтина и Ахматовой, полные очарования "Сказки старой бабушки", посеяны были зерна, взошедшие в партитуре "Золушки" музыкой, излучающей волны человечности и жизнелюбия. В каждом эпизоде, где появляется Золушка или где о ней только "упоминается", музыка наполняется душистым теплом и лаской. Из всего, написанного Прокофьевым, "Золушка" ближе всего к балетной драматургии Чайковского, тоже не один раз помышлявшего о балете на этот сюжет...

Последний балет Прокофьева - "Сказ о каменном цветке". "Малахитовая шкатулка" Бажова наполнилась чудесной русской музыкой, порожденной фантастическими и реальными образами стародавних сказов уральских камнерезов и ярчайшим из них образом Медной горы хозяйки, то красивой женщины, то злобной малахитовой ящерицы, хранящей тайну каменного цветка.

Рядом с балетами важное место в творческой биографии Прокофьева занимают его оперы. В этом жанре композитор шел сложным путем. Начав с одноактной "Маддалены", кровававой драмы, разыгрывающейся на фоне пышной жизни Венеции XV века, он обращается к следующей своей опере – к "Игроку" Достоевского, от него к уже упоминавшейся сказке Карло Гоцци "Любовь к трем апельсинам", первой опере, завоевавшей прочный успех. После иронической, легкой и веселой музыки "Апельсинов", композитор погружается внезапно в мрак средневековья в опере на сюжет повести В. Брюсова "Огненный ангел", где эротика, ужасы инквизиции чередуются с исступленными прорицаниями и кабалистикой. Музыка, написанная под влиянием вовсе несвойственной Прокофьеву экспрессионистской эстетики, позже использована им в Третьей симфонии.

Многие годы Прокофьев не обращался к оперному жанру. И только в 1939 году увлекся повестью В. Катаева "Я - сын трудового народа". На ее основе он написал оперу "Семен Котко". Совсем новым языком заговорил Прокофьев во многих эпизодах этой оперы, восстановив, очевидно, в памяти детские впечатления об Украине, о песнях, звеневших в Сонцовке, о самой атмосфере, насыщенной благодатным украинским теплом. Не отсюда ли возникли лирические интонации в диалогах-дуэтах Семена Котко и возлюбленной его Софьи Ткаченко, или радующие своей трогательной наивностью характеристики Фроси и Миколки? При неотъемлемых достоинствах "Семена Котко" пристрастие Прокофьева к прозаизмам, к разговорной манере интонаций, поначалу помешали первой опере Прокофьева на современный сюжет занять место в репертуаре наших театров. Манера эта скажется в еще большей степени в последней опере "Повесть о настоящем человеке" (1948) по книге Б. Полевого.

Совсем по-иному сложилась судьба двух полярно различных опер: лирической комедии "Обручение в монастыре" (1940) и монументальной эпопеи "Война и мир" (1941-1952), Первая из них - кружевная стилизация комической оперы XVІІI века, с типичными персонажами итальянского комедийного театра: ворчливым отцом молоденькой красавицы, сосватанной за богатого торговца, но любящей красивого бедного юношу; с уродливой, пронырливой дуэньей, поставившей целью своей женить на себе отвергнутого красавицей торговца; с параллельно развивающейся интригой второй пары влюбленных и с финалом, в котором все три пары преблагополучно отправляются под венец. Говоря о стилизации, мы не имели в виду "подражание", а только веяние, налет жанровых особенностей оперной музыки Моцарта, Россини, придающих прокофьевской музыке новое очарование.

Нужно ли доказывать, как необычен и невероятно труден творческий подвиг создания оперы на сюжет романа-эпопеи "Война и мир". Первая трудность - соотношение масштабов литературного подлинника и возможного в опере максимума сценического времени. Даже созданная Прокофьевым первая редакция, длящаяся два вечера, не могла охватить толстовской эпопеи во всех подробностях, хотя в опере участвуют 73 персонажа (!), не считая гостей на балу, солдат, крестьян, партизан.

В "Войне и мире" Прокофьева есть сцены, оставляющие впечатление, поистине незабываемое: первый бал Наташи; сцена в Отрадном: разговор Наташи и Сони у окна и размышления князя Андрея о весне; неудавшееся бегство Наташи из дома Ахросимовой; визит Ростовых к старику Болконскому. Один из самых потрясающих эпизодов оперы - сцена бреда и смерти Андрея Болконского. И, хотя в опере много превосходных эпизодов в III акте: перед Бородинским сражением, Шевардинский редут, и финальная, очень впечатляющая сцена - Смоленская дорога и торжество русского оружия,- наибольшее впечатление оставляет музыка, рассказывающая о душевном мире героев личной драмы: Наташи, Андрея, Пьера Безухова, Анатоля и т. д.

Прокофьев несколько раз возвращался к "Войне и миру", вносил коррективы в драматургию, дописывая одни, изменяя или даже изымая другие эпизоды, видимо, не удовлетворяясь достигнутым. Оперой "Война и мир" он внес в историю русской классической оперы произведение грандиозное, насыщенное патриотической идеей.

"Войну и мир" Прокофьев писал в трудное время, находясь в эвакуации на Кавказе: в Нальчике и Тбилиси. Задуманная еще перед войной, опера "вылилась" единым потоком, несомненно, как отклик композитора-патриота на грозные события военных лет.

В те же годы возникла трехчастная симфоническая сюита "1941 год" ("В бою, "Ночью" и "За братство народов") и кантата для солистов, хора и оркестра "Баллада о мальчике, оставшемся неизвестным" на стихи Павла Антокольского. В этих произведениях, равно, как и в песнях "Клятва танкиста", "Любовь воина", "Сын Кабарды", композитор стремится к широкому кругу жанров, в которых могут быть выражены волновавшие его, как и каждого советского человека, темы. Если в этих произведениях тема войны дана прямо, в "раскрытом виде", то в других - она заключена в глубине замысла и воспринимается сквозь призму сложных ассоциаций.

Такова его Седьмая соната для фортепиано, захватывающая могуществом образного строя, в основе которого столкновение и яростная борьба двух враждебных стихий. Она создавалась в самое напряженное время войны, когда решалась судьба страны, когда так трагически сплетались образы жизни и смерти. Тот светлый мир, во имя и для спасения которого и идет битва, раскрывается в поразительно напевной музыке II части. Эта музыка глубокого благородства, сердечности и чистоты. Финал стремителен и напорист. Устремленно, опираясь на стальную упругость ритма, развертывается, несется лавина звуков, бушующая, неудержимая, одновременно суровая и ликующая.

Ни одна из девяти фортепианных сонат не имеет литературной программы. И тем не менее образный строй каждой достаточно ясен. В Шестой сонате (1940) торжествуют воля и четкость, а рядом - юмор и лирика, в финале же им противостоит суровая и гневная тема; в Восьмой (1944) господствует лирика, только подчеркиваемая контрастирующими с ней темами; в последней, Девятой сонате (1947) все светло, прозрачно, подернуто дымкой то ли мечтательности, то ли печали, как в погожий осенний день.

Сергей Прокофьев был великолепным пианистом, прославленным исполнителем своей музыки. Но и другие пианисты, такие, как Софроницкий, Нейгауз, Гилельс, Юдина, Рихтер, а за ними и более молодые ввели в свой репертуар прокофьевские сонаты, обнаруживая в этом богатейшем мире образов, идей, душевных состояний все новые и новые глубины.

В сонатах Прокофьева легче установить закономерности содержания и расположить их в последовательный ряд, чем в его симфониях, в значительной своей части связанные с театральной музыкой или с тематическим материалом, предназначавшимся для других жанров и форм. Вторая симфония носила, в известной мере, экспериментальный характер и была написана, по выражению композитора, для "покорения Парижа" или закрепления "покорения". Материалом для Третьей симфонии послужила, как указывалось музыка оперы "Огненный ангел", в Четвертой, так же, как "Симфония псалмов" Стравинского, заказанной к 50-летию Бостонского оркестра, весь тематизм непосредственно связан с балетом "Блудный сын". И только последние три симфонии - Пятая, Шестая и Седьмая - написаны, подобно Классической, как произведения с заранее продуманной концепцией. О Пятой симфонии (1944) автор писал: "Я задумал ее как симфонию величия человеческого духа". В ней действительно есть величавость и воля, широта и яркость "бородинского" эпического сказывания о герое, черты, роднящие симфонию с наиболее монументальными творениями Прокофьева, музыкой к "Александру Невскому", "Ивану Грозному", оперой "Война и мир".

Написанная в конце 40-х годов Шестая симфония, по мысли автора, должна ассоциироваться с недавним прошлым, с отзвуками военных лет. Ее сгущенная, мрачная атмосфера заставляет вспомнить о Второй симфонии, перенасыщенной экспрессионистскими сложностями. Совершенным контрастом, антиподом этих симфоний выступает лучезарная и юная по духу Седьмая, сочиненная в 1952 году, одно из последних произведений Сергея Сергеевича. Все в ней просто, мудро и светло. Лирическая взволнованность I части, обаятельный вальс школьного бала - II, раздумье - III и солнечный, юношеский, звенящий, как пляж в Артеке, финал. После Гайдна не много написано таких по-чудесному жизнерадостных симфоний во всей истории этого жанра.

Прокофьев любил детей и охотно обращался к музыке для юных слушателей. В веселой "Болтунье" на стихи Агнии Барто (1939), о "Пете и волке" - увлекательной истории о бесстрашном пионере (1936), в захватывающей понятной даже самым маленьким, сюите "Зимний костер" (1949), всюду, где Прокофьев обращается к детям, слышится, чувствуется любовь к новой поросли - будущему Земли.

Великий музыкант, Прокофьев был и великим тружеником, отдавшим сочинению музыки пятьдесят лет из прожитых шестидесяти двух. Его огромный талант после бурного цветения в молодые годы, подвергся трудным испытаниям на чужой почве. После пятнадцатилетнего отсутствия, вернувшись на родину, Прокофьев испытывал неодолимую потребность постичь, что произошло за эти годы в нашей стране. Умный, внимательно "вчитывающийся" в книгу жизни, он постиг величие революционных преобразований, охвативших все стороны деятельности советского общества и советского человека. В 1937 году, к двадцатилетию Октября, он создал Кантату, взяв для нее тексты из "Коммунистического манифеста", "Тезисов о Фейербахе", из книги В. И. Ленина "Что делать?", из Конституции Советского Союза. Возникло необычное произведение огромной художественной и публицистической силы.

А в конце 1950 года прозвучала торжественная и строгая оратория "На страже мира" на стихи С. Маршака. "Я хотел выразить в этой вещи свои мысли о мире и войне, уверенность, что войны не будет, что народы земли отстоят мир, спасут цивилизацию, детей, наше будущее", - писал автор.

23 апреля исполняется 120 лет со дня рождения выдающегося композитора, пианиста и дирижера Сергея Сергеевича Прокофьева.

Русский композитор, пианист и дирижер, Народный артист РСФСР Сергей Сергеевич Прокофьев родился 23 апреля (по старому стилю 11 апреля) 1891 г. в имении Сонцовка в Екатеринославской губернии (ныне село Красное Донецкой области Украины).

Отец его был агрономом, управляющим имением, мать занималась домом и воспитанием сына. Она была хорошей пианисткой и под ее руководством начались занятия музыкой, когда мальчику не исполнилось еще пяти лет. Тогда же он делал первые попытки сочинения музыки.

Круг интересов композитора был широк - живопись, литература, философия, кино, шахматы. Сергей Прокофьев был очень талантливым шахматистом , он изобрел новую шахматную систему, в которой квадратные доски заменялись шестиугольными. В результате экспериментов появились так называемые "девятерные шахматы Прокофьева".

Обладая врожденным литературным и поэтическим талантом, Прокофьев написал почти все либретто к свои операм; писал рассказы, которые были опубликованы в 2003 г. В том же году в Москве состоялась презентация полного издания "Дневников" Сергея Прокофьева, которые были изданы в Париже в 2002 г. наследниками композитора. Издание состоит из трех томов, объединивших записи композитора с 1907 по 1933 год. В СССР и России неоднократно переиздавалась "Автобиография" Прокофьева, написанная им после окончательного возвращения на родину; в последний раз она была переиздана в 2007 г.

"Дневники" Сергея Прокофьева легли в основу документального фильма "Прокофьев: Неоконченный дневник", снятый канадским режиссером Иосифом Фейгинбергом.

Музей им. Глинки выпустил три прокофьевских сборника (2004, 2006, 2007).

В ноябре 2009 г. в Государственном музее А.С. Пушкина в Москве состоялась презентация уникального артефакта , созданного Сергеем Прокофьевым в период с 1916 по 1921 гг. - "Деревянная книга Сергея Прокофьева - симфония родственных душ". Это собрание высказываний выдающихся людей. Решив сделать оригинальной книгу автографов, Прокофьев задавал своим респондентам один и тот же вопрос: "Что вы думаете о солнце?". В небольшом альбоме в переплёте из двух деревянных дощечек с металлической застёжкой и кожаным корешком свои автографы оставили 48 человек: известные художники, музыканты, писатели, близкие друзья и просто знакомые Сергея Прокофьева.

В 1947 г. Прокофьев был удостоен звания Народного артиста РСФСР; был лауреатом Государственных премий СССР (1943, 1946 - трижды, 1947, 1951), лауреатом Ленинской премии (1957, посмертно).

Согласно завещанию композитора, в год столетия со дня его смерти, то есть в 2053 г., будут открыты последние архивы Сергея Прокофьева .

Материал подготовлен на основе информации открытых источников

Советский композитор, пианист, дирижёр. Народный артист РСФСР (1947). С 1902 занимался композицией у Р. М. Глиэра. С 1904 учился в Петербургской консерватории у Н. А. Римского-Корсакова (инструментовка), А. К. Лядова (композиция), Я. Витола (музыкально-теоретические дисциплины), А. Н. Есиповой (фортепьяно), Н. Н. Черепнина (дирижирование); окончил её как композитор (1909) и пианист (1914). В годы учёбы в консерватории начал концертную деятельность. В 1918-33 жил за рубежом; с успехом гастролировал в Европе и Америке. В 1927, 1929 и 1932 предпринял концертные поездки в СССР.

Музыка Прокофьева - крупнейшего композитора 20 в. - воплощает гармоничное и радостное ощущение жизни, проникнута духом деятельной энергии. Она разнообразна по содержанию, соединяющему в себе эпос и лирику, драматизм и юмор, характеристичность и психологизм. Прочно связанное с традициями прошлого, творчество Прокофьева раздвинуло границы музыкального искусства в области языка, содержания, средств выразительности, представляя собой передовое и новаторское явление современной эпохи

Оперное и балетное творчество Прокофьева, охватывающее широкий круг нетрадиционных сюжетов, новые принципы и приёмы музыкальной драматургии, принадлежит к числу реформаторских завоеваний музыкального теара (сотрудничал с С. П. Дягилевым, В. Э. Мейерхольдом, А. Я. Таировым). Уже в операх 1910-1920-х гг. («Игрок», «Любовь к трём апельсинам», «Огненный ангел») проявились особенности творческого метода Прокофьева - напряжённость и непрерывность музыкально-драматургического развития, лиризм в сочетании с острой характерностью, гибкость и точность вокальной декламации. От «Игрока» и «Огненного ангела», развивавших традиции русской речитативной оперы (А. С. Даргомыжский, М. П. Мусоргский), тянутся нити к опере «Семен Котко» - народно-бытовой драме о событиях Гражданской войны и военной интервенции 1918-20 на Украине, в которой декламационность обогащается национальной народной песенностью.

Опыт работы над национальной историко-героической тематикой в жанре киномузыки (кинофильм «Александр Невский», «Иван Грозный», в содружестве с режиссером С. М. Эйзенштейном) оказал большое влияние на стиль композитора (проникновение в музыку приёмов кинодраматургии) и подготовил патриотическую оперу-эпопею «Война и мир». Характерные черты народной музыкальной драмы, включающей развёрнутые народные и батальные сцены с большой ролью хора, слиты в ней с традициями лирической оперы - психологизмом речитативных сцен, развитых арий и ансамблей. В ней, а также в последней опере - «Повесть о настоящем человеке» (где использованы подлинные народные мелодии) наиболее ярко воплотилась связь стиля Прокофьева с русским музыкальным фольклором, свойственная большинству его сочинений. Опера «Обручение в монастыре» завершила поиски Прокофьева в области современной комической оперы.

Сюжетное и жанровое многообразие отличает балеты Прокофьева 20-х - начала 30-х гг. («Сказка про шута...», «Стальной скок», «Блудный сын», «На Днепре»). Балеты Прокофьева 2-й половины 30-х - начала 50-х гг. («Ромео и Джульетта», «Золушка», «Сказ о каменном цветке») принесли советскому балетному театру мировую славу. Богатство шекспировских образов «Ромео и Джульетты», глубина трагического конфликта обусловили широту симфонического развития в балете, новаторскую трактовку хореографии и музыки, выпуклость музыкальных характеристик. Продолжая традиций балетов П. И. Чайковского, Прокофьев создал современные классические образцы жанра.

Не менее значительны достижения Прокофьева в других жанровых сферах. Таковы, прежде всего, его 7 симфоний, своеобразно синтезирующие и развивающие традиции эпического и лирико-жанрового симфонизма. 1-я симфония оригинально претворяет черты гайдновского симфонизма, 2-я симфония (2-частная) сочетает в себе драматическую напряжённость и жёсткость с красотой русского распева, подвергнутого изобретательному вариационному развитию. Тесно связаны с театральным творчеством лирико-драматическая 3-я (тематизм «Огненного ангела») и лирико-жанровая 4-я («Блудного сына») симфонии. Эпическая, насыщенная современным содержанием 5-я (по словам Прокофьева, «симфония величия человеческого духа») и лирико-драматическая 6-я симфонии навеяны событиями Великой Отечественной войны 1941-45. Ясностью и гармоничностью отличается музыкально-образный строй лирико-созерцательной, просветлённой 7-й симфонии.

Самобытный стиль фортепьянных сочинений Прокофьева (9 сонат и 5 концертов, циклы) с его ударной трактовкой инструмента и преломлением раннеклассицистских фактурных приёмов сыграл значительную роль в формировании нового пианизма в музыке 20 века. Музыка Прокофьева, завоевав огромную популярность во всём мире, оказала значительное влияние на творчество многих советских и зарубежных композиторов.

Сочинения:

Маддалена (сюжет и либретто М. Ливен, ор. 13, 1911; 2-я редакция 1913, не исп.), Игрок (по Ф. М. Достоевскому, либретто Прокофьева, ор. 24, 1915-16; 2-я редакция 1927, поставлена 1929, Королевский театр, Брюссель), Любовь к трём апельсинам (по К. Гоцци, либретто Прокофьева, ор. 33, 1919, поставлена 1921, Чикаго; 1926, Ленинградский театр оперы и балета), Огненный ангел (по В. Я. Брюсову, либретто Прокофьева, ор. 37, 1919-27; концертное исполнение 1954, "Театр Елисейских полей", Париж; поставлена 1955, театр "Фениче", Венеция), Семен Котко (либретто В. П. Катаева и Прокофьева, ор. 81, 1939; поставлена 1940, Оперный театр им. К. С. Станиславского, Москва), Обручение в монастыре (Дуэнья, по Р. Шеридану, либретто Прокофьева, ор. 86, 1940; поставлена 1946, Ленинградский театр оперы и балета), Война и мир (по Л. Н. Толстому, либретто Прокофьева и М. А. Мендельсон-Прокофьевой, ор. 91, 1941-43; 2-я редакция 1946-52; поставлена 1946, Ленинградский Малый оперный театр), Повесть о настоящем человеке (по Б. Н. Полевому, либретто Прокофьева и М. А. Мендельсон-Прокофьевой, ор. 117, 1947-48; поставлена 1948, Ленинградский театр оперы и балета, закрытый просмотр; 1960, Большой театр);

Сказка про шута, семерых шутов перешутившего (по русским народным сказкам Пермской губернии, из сборника А. Н. Афанасьева, либретто Прокофьева, ор. 21, 1915; 2-я редакция 1920; поставлен 1921, "Театр лирик", труппа С. П. Дягилева, Париж), Стальной скок (либретто Г. Б. Якулова и П, ор. 41, 1925; поставлен 1927, труппа Дягилева, театр Сары Бернар, Париж), Блудный сын (либретто Б. Кохно, ор. 46, 1928; поставлен 1929, труппа Дягилева, там же), на Днепре (либретто С. Лифаря и Прокофьева, ор. 51, 1930; поставлен 1932, театр "Гранд-Опера", Париж), Ромео и Джульетта (по У. Шекспиру, либретто С. Э. Радлова, А. И. Пиотровского, Л. М. Лавровского и П., ор. 64, 1935-36; поставлен 1938, театр "На градбах", Брно; 1940, Ленинградский театр оперы и балета), Золушка (либретто Н. Д. Волкова, ор. 87, 1940-44; поставлен 1945, Большой театр; Государственная премия СССР, 1946), Сказ о каменном цветке (по П. П. Бажову, либретто М. А. Мендельсон-Прокофьевой и Л. М. Лавровского, ор. 118, 1948-50; поставлен 1954, Большой театр);

для солистов хора и оркестра-

оратория-На страже мира (слова С.Я.Маршака, ор. 124, 1950; Государственная премия СССР, 1951); кантаты Семеро их (слова К, Д. Бальмонта, ор. 30, 1917-18), К 20-летию Октября (текст-монтаж Прокофьева из сочинений К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, ор. 74, 1936- 1937), Александр Невский (слова Прокофьева и В. А. Луговского, ор. 78, 1938-39), Здравица (текст из русского, украинского, белорусского, кумыкского, курдского, марийского и мордовского фольклора, ор. 85, 1939), Баллада о мальчике, оставшемся неизвестным (слова П. Г. Антокольского, ор. 93, 1942-43), Расцветай, могучий край (слова Е. А. Долматовского, ор. 114, 1947);

вокально-симфонические сюиты -

Песни наших дней (слова А. Пришельца, В. И. Лебедева-Кумача, С. Я. Маршака, народные, ор. 76, 1937), Зимний костёр (слова С.Я.Маршака, ор. 122, 1949; Государственная премия СССР, 1951);

для оркестра-

7 симфоний (Классическая, D-dur, ор. 25, 1916-17;d-moll, op. 40, 1924; c-moll, op. 44, 1928; C-dur, op. 47, 1930, 2-я редакция, op. 112, 1947; B-dur, op. 100, 1944, Государственная премия СССР, 1946; es-moll, op. 111, 1945-47; cis-moll, op. 131, 1951-52, Ленинская премия, 1957), симфониетта (A-dur, op. 5, 1909; 2-я редакция 1914; 3-я редакция, ор. 18, 1929), сюиты Ала и Лоллий (Скифская сюита, ор. 20, 1914-15), Шут (из балета, ор. 21 bis, 1922), Любовь к трём апельсинам (из оперы, ор. 33 bis, 1934), Стальной скок (из балета, ор. 41 bis, 1926), Блудный сын (из балета, ор. 46 bis, 1929), Четыре портрета и Развязка из оперы "Игрок" (ор. 49, 1931), На Днепре (из балета, ор. 51 bis, 1933), Поручик Киже (из музыки к фильму, ор. 60, 1934), Египетские ночи (из музыки к спектаклю, ор. 61, 1934), Ромео и Джульетта (1-я сюита из балета, ор. 64 bis, 1936, 2-я сюита из балета, ор. 64 bis, 1936, 3-я сюита из балета, ор. 101, 1946), Летний лень (детская сюита, ор. 65 bis, 1941), Семен Котко (из оперы, ор. 81 bis, 1941), 1941 год (op. 90, 1941), Золушка (1-я сюита из балета, ор. 107, 1946; 2-я сюита из балета, ор. 108, 1946; 3-я сюита 113 балета, ор. 109, 1946), Вальсы (симфоническая сюита в 6 частях, ор. 110, 1946), Летняя ночь (из оперы "Обручение в монастыре", ор. 123, 1950), Свадебная сюита (из балета "Сказ о каменном цветке", ор. 126, 1951); поэмы- Тридцать лет (ор. 113, 1947), Встреча Волги с Доном (ор. 130, 1951); увертюра (два варианта: для 17 исполнителей и для большого оркестр, ор. 42, 1926; ор. 42 bis, 1928), увертюра на еврейские темы (ор. 34 bis, 1934), Русская увертюра (два варианта: для четверного и тройного состава оркестр, ор. 72, 1936); симфоническая картина Сны (ор. 6, 191U), Дивертисмент (ор. 43, 1925-29; концертное переложение для фортепиано, ор. 43 bis, 1938), Симфоническая песнь (ор. 57, 1933), симфонический эскиз Осеннее (ор. 8, 1910), сказка Петя и волк (слова П., ор. 67, 1936), симфонический марш (B-dur, ор. 88, 1941), Ода на окончание войны (ор. 105, 1945), Два пушкинских вальса (ор. 120, 1949), Цыганская фантазия (из балета "Сказ о каменном цветке", ор. 127, 1951), Уральская рапсодия (из балета "Сказ о каменном цветке", ор. 128, 1951);

концерты с оркестром-

5 для фортепиано (Des-dur, ор. 10, 1911-12; g-moll, op. 16, 1913, 2-я редакция, 1923; C-dur, op. 26, 1917-21; B-dur, op. 53, 1931, для левой руки; G-dur, op. 55, 1932); 2 для скрипки (D-dur, op. 19, 1916- 1917; g-moll, op. 63, 1935), для виолончели (e-moll, op. 58, 1933-38), симфония-концерт для виолончели (e-moll, op. 125, 1950-52), Концертино для виолончели (g-moll., op. 132, завершено другим автором), для 2 фортепиано и струнного оркестра (ор. 133, 1952, не закончено);

для духового оркестра-

4 марша (ор. 69, 1935-37), марш (ор. 99, 1943-44);

камерно-инструментальные ансамбли-

соната для 2 скрипок (ор. 56, 1932); для скрипки и фортепиано- 2 сонаты (ор. 80, 1938-46, Государственная премия СССР, 1947; ор. 94 bis, 1943-44, транскрипция сонаты для флейты и фортепиано), 5 мелодий (ор, 35 bis, 1925); соната для флейты и фортепиано (ор. 94, 1943); соната для виолончели и фортепиано (ор. 119, 1949), Баллада для виолончели и фортепиано (ор. 15, 1912), Юмористическое скерцо для 4 фаготов (ор. 12 bis, 1912), 2 струн, квартета (ор. 50, 1930; на кабардинские темы, ор. 92, 1941), Увертюра на еврейские темы для кларнета, 2 скрипок, альта, виолончели и фортепиано (ор. 34, 1919), квинтет для гобоя, кларнета, скрипки, альта и контрабаса (ор. 39, 1924);

для фортепиано-

сонаты (ор. 1, 1907, 2-я редакция 1909; ор. 14, 1912; ор. 28, 1907, 2-я редакция 1917; op. 29 1908, переложение для оркестра Andante, op. 29 bis, 1934, 2-я редакция 1917; ор. 38, 1923, 2-я редакция, op. 135, 1952-53; op. 82, 1939-40; ор. 83, 1939-42, Государственная премия СССР, 1943; op. 84, 1939- 1944, Государственная премия СССР, 1946; op. 103, 1947; ор, 137, 1953, не закончено); 3 сонатины (2-op. 54, 1932; 3-я-Пасторальная, op. 59, 1934), токката (op. Il, 1912), Сарказмы (op. 17, 1912- 1914), Мимолётности (op. 22, 1915-17), Сказки старой бабушки (op. 31, 1918), 2 концертные транскрипции из оперы "Любовь к трём апельсинам" (ор. 33, 1918, два фрагмента из оперы), Вещи в себе (ор. 45, 1928), Мысли (ор. 62, 1933-34), Детская музыка (12 лёгких пьес, ор. 65, 1935), Ромео и Джульетта (10 пьес для фортепиано, концертная транскрипция из музыки к балету, ор. 75, 1937), Гавот (ор. 77, 1938, концертная транскрипция из музыки к спектаклю "Гамлет"), 3 пьесы из балета "Золушка" (ор. 95, 1942), 10 пьес из балета "Золушка" (ор. 97, 1943), 6 пьес из балета "Золушка" (ор. 102, 1944), 4 этюда (ор. 2, 1909), пьесы (op. 3, 1911; op. 4, 1910-12; ор. 32, 1918; op. 52, 1930-31; op. 59, 1934; op. 96, 1941-42); для скрипки соло- соната (op. 115, 1947);

Два стихотворения А. Н. Апухтина и К. Д. Бальмонта (ор. 9, 1910-II), Гадкий утёнок (сказка X. К. Андерсена, ор. 18, 1914; 2-я редакция для голоса и оркестра, 1914), 5 стихотворений (слова В. И.Горянского, 3. Н. Гиппиус, Б. Ве-рина, К. Д. Бальмонта, Н. Я. Агнивцева, ор. 23, 1915), 5 песен (без слов, ор. 35, 1920), 5 стихотворений (слова А. А. Ахматовой, ор. 27, 191В), 5 стихотворений (слова К. Д. Бальмонта, ор. 36, 1921), 6 песен (слова M. Голодного, А. Н. Афиногенова, Т. С. Сикорской и народные, ор. 66, 1935), 3 романса (слова А. С. Пушкина, ор. 73, 1936), 7 песен (слова А. А. Прокофьева, А. Н. Бла-гова, М. А. Светлова, М. А. Мендельсон, П. Е. Панченко и народные, ор. 79, 1939), 3 детские песни (слова А. Л. Барто, Сикорской, а также Л. М. Квитко в переводе С. В. Михалкова, ор. 68, 1936-39), 7 массовых песен (слова В. В. Маяковского, А. А. Суркова, М. А. Мендельсон, ор. 89, 1941-42), Солдатская походная (слова В. А. Луговского, ор. 121, 1950), 2 дуэта (обработка русских народных песен, ор. 106, 1945) и др.;

Два стихотворения (для женского хора и оркестра, слова К. Д. Бальмонта, ор. 7, 1909-10);

обработки народных песен-

2 тетради русских народных песен (ор. 104, 1944), 5 казахских народных напевов (1927);

музыка к драматическим спектаклям-

"Египетские ночи" (по У. Шекспиру, Б. Шоу, А. С. Пушкину, без op., 1934, Камерный театр, Москва), "Борис Годунов" Пушкина (ор. 70 bis, 1936, постановка 1957, Центр, детский театр, Москва), "Евгений Онегин" (по роману в стихах Пушкина, ор. 71, 1936, Камерный театр, Москва), "Гамлет" Шекспира (ор. 77, 1937-38, Ленинградский драматический театр);

музыка к фильмам-

"Поручик Киже" (1933), "Пиковая дама" (1938), "Александр Невский" (1938), "Лермонтов" (1941), "Тоня" (1942), "Котовский" (1942), "Партизаны в степях Украины" (1942), "Иван Грозный" (1942; за 1-ю серию Государственная премия СССР, 1946; на музыку из фильма созданы: оратория, 1961, музыкальная композиция А. Л. Стасевича, слова В. А. Луговского; балет-составлен М. И. Чудаки, 1975, Большой театр);

обработки для фортепиано-

сюита из вальсов Ф.Шуберта (1920), Сюита из вальсов Ф. Шуберта (в 4 руки, 1923), Органная прелюдия и фуга Д. Букстехуде (1920).

Русский и советский композитор, пианист, дирижер.

Сергей Сергеевич Прокофьев родился 11 (23) апреля 1891 года в имении Сонцовка Бахмутского уезда Екатеринославской губернии (ныне на Украине) в семье агронома Сергея Алексеевича Прокофьева (1846-1910).

Музыкальное дарование С. С. Прокофьева раскрылось в раннем детстве, его первые опыты композиции относятся к 5-6-летнему возрасту, в 9 лет он написал оперу. Первоначальное музыкальное образование композитор получил дома, занимаясь с матерью, а также с композитором Р. М. Глиэром, приезжавшим в Сонцовку летом 1902 и 1903 годов. К 1904 году был автором 4 опер, симфонии, 2 сонат и фортепианных пьес.

В 1904 году С. С. Прокофьев поступил в Санкт-Петербургскую консерваторию, где занимался по композиции у , А. К. Лядова, Я. Витола, фортепиано у А. Н. Есиповой, дирижированию у Н. Н. Черепнина. Окончил консерваторию в 1914 году с премией им. А. Г. Рубинштейна.

Становление С. С. Прокофьева как композитора протекало в противоречивой, сложней обстановке, отмеченной интенсивными поисками новых тем и выразительных средств во всех областях искусства. Присматриваясь к новым течениям и отчасти испытывая на себе их влияние, С. С. Прокофьев стремился к независимости и самостоятельности. Произведения, написанные за предреволюционное десятилетие, охватывают почти все жанры. Большое место занимает фортепианная музыка: 2 концерта для фортепиано с оркестром (1912, 1913, 2-я редакция 1923), 4 сонаты, циклы («Сарказмы», «Мимолетности»), токката и др. пьесы. Кроме того, в эти годы С. С. Прокофьевым были созданы две оперы («Маддалена», 1913, и «Игрок» по , 1915—16, 2-я редакция 1927), балет «Сказка про шута, семерых шутов перешутившего» (1915-1920), «Классическая» (1-я) симфония (1916-1917), 1-й концерт для скрипки с оркестром (1921), хоровые и камерно-вокальные сочинения.

С 1908 года С. С. Прокофьев вел регулярную и обширную концертную деятельность как пианист и дирижер - исполнитель собственных произведений. Весной 1918 года он выехал из Советской через Японию в США. Пребывание за рубежом вместо предполагаемых нескольких месяцев продолжалось 15 лет. Первые 4 года композитор провел в поездках по Америке и Европе (главным образом Франции) в связи с постановкой своих сценических сочинений и сильно расширившейся концертной деятельностью. В 1922 году он жил в Германии, а с 1923 года - в Париже. Зарубежный период творчества С. С. Прокофьева отмечен активным интересом к театральным жанрам. Им были созданы оперы: комическая «Любовь к трем апельсинам» по К. Гоцци (1919), замысел которой возник ещё до отъезда за границу, и экспрессивная драма «Огненный ангел» по В. Я. Брюсову (1919-1927). Творческое содружество с С. П. Дягилевым, поставившим в 1921 году «Сказку про шута...», стимулировало создание новых балетов для его труппы: «Стальной скок» (1925) и «Блудный сын» (1928). В 1930 году для театра «Гранд-Опера» композитором был написан балет «На Днепре». В области инструментальной музыки наиболее значительными работами этого периода были 5-я соната для фортепиано, 3-я и 4-я симфонии (1924, 1928, 1930-1947), 3-й, 4-й и 5-й концерты для фортепиано с оркестром (1917-1921, 1931, 1932).

В 1927 году С. С. Прокофьев приезжал с концертами в СССР, выступал в , Киеве, Харькове, Одессе. В 1929 году он вторично посетил СССР, в 1932 году окончательно вернулся на родину и поселился в .

С 1933 года в течение нескольких лет С. С. Прокофьев вел занятия по композиции в Школе высшего мастерства при Московской консерватории. В эти годы им были созданы балет «Ромео и Джульетта» (1935-1936) и опера «Семен Котко» по повести В. П. Катаева «Я сын трудового народа» (1930). Значительное место в предвоенные годы занимала работа С. С. Прокофьева для драматического театра и кино в содружестве с крупнейшими советскими режиссерами — В. Э. Мейерхольдом, А. Я. Таировым, С. М. Эйзенштейном. Одним из этапных произведений композитора стала музыка к кинофильму «Александр Невский» (1938) С. М. Эйзенштейна, послужившая основой для одноименной кантаты. На 60-летие композитор написал кантату «Здравица» (1939), исполнение которой стало кульминационным моментом юбилейных торжеств. В 1930-е годы С. С. Прокофьев также писал произведения для детей: сборник фортепианных пьес «Детская музыка» (1935), симфоническая сказка «Петя и волк» для чтеца и оркестра (1936), детские песни.

На рубеже 1930-х и 1940-х годов С. С. Прокофьев почти одновременно начал работу над целым рядом сочинений: сонатой для скрипки и фортепиано, тремя сонатами для фортепиано (6-я, 7-я, 8-я), лирико-комической оперой «Обручение в монастыре» по пьесе Р. Б. Шеридана «Дуэнья», балетом «Золушка». Завершение большинства из них было отодвинуто начавшейся Великой Отечественной войной 1941-1945 годов.

В годы войны С. С. Прокофьев находился в эвакуации в , Тбилиси, Алма-Ате, продолжая интенсивную творческую работу. Осенью 1943 возвратился в . Важнейшим его произведением военных лет стала опера «Война и мир» по роману (1941-1952). Тема войны отразилась и в других сочинениях того времени: в 7-й сонате для фортепиано (1939-1942), 5-й и 6-й симфониях (1944, 1945-1947). С этой же темой связана и последняя опера композитора «Повесть о настоящем человеке» по Б. Н. Полевому (1947-1948).

В послевоенные годы С. С. Прокофьевым были созданы 9-я соната для фортепиано, (1947), соната для виолончели и фортепиано (1949), вокально-симфоническая сюита «Зимний костер» (1949), оратория «На страже мира» на тексты С. Я. Маршака (1950), балет «Сказ о каменном цветке» по П. П. Бажову (1948-1950), 7-я симфония (1951-1952).

Заслуги С. С. Прокофьева перед отечественным музыкальным искусством были отмечены орденом Трудового Красного Знамени (1943), почетными званиями заслуженного деятеля искусства РСФСР (1943) и народного артиста РСФСР (1947). Творчество композитора шесть раз удостаивалось Сталинских премий: 2-й степени - за 7-ю сонату для фортепьяно (1943), 1-й степени - за 5-ю симфонию и 8-ю сонату (1946), 1-й степени - за музыку к 1-й серии кинофильма С. М. Эйзенштейна «Иван Грозный» (1946), 1-й степени - за балет «Золушка» (1946), 1-й степени - за сонату для скрипки и фортепиано (1947), 2-й степени - за вокально-симфоническую сюиту «Зимний костер» и ораторию «На страже мира» (1951). 7-я симфония композитора посмертно была удостоена Ленинской премии (1957).

В 1946 году, по совету врачей, С. С. Прокофьев переехал на дачу в поселке (ныне в ), где провел последние годы жизни. Он скончался в 5 марта 1953 года и был похоронен на Новодевичьем кладбище.

С. С. Прокофьев вошел в историю отечественной и мировой музыкальной культуры как композитор-новатор, создавший глубоко самобытный стиль, собственную систему выразительных средств. Творчество композитора составило эпоху в мировой музыкальной культуре. Самобытность его музыкального мышления, свежесть и своеобразие мелодики, гармонии, ритмики, инструментовки открыли новые пути в музыке и оказали мощное воздействие на творчество многих отечественных и зарубежных композиторов. До сих пор он остается одним из самых исполняемых композиторов ХХ века.

Как отмечает Г. Алфеевская 11 , театральная природа мышления композитора обусловила значимость музыкально-театральных жанров в его творчестве, представленных операми, балетами, музыкой к кинофильмам и спектаклям, насыщенным яркой и многоплановой образностью. Отличительными признаками многих балетов и опер является занимательность интриги, стремительность динамики развития действия, роль комедийного начала.

Как отмечает Л. Данько 12 , непрерывный творческий процесс работы композитора в данном русле обусловлен развитием музыкально-сценической драматургии в связи с тремя основными линиями:

Комедийно-скерцозная (например, балет «Шут», опера «Любовь к трем апельсинам»)

Конфликтно-драматургическая, начиная от оперы Игрок и заканчивая оперой «Война и мир»

Лирико-комедийная (опера «Дуэнья», балет «Золушка»)

Четвертая линия, связанная с народной песенностью, формируется в последние годы жизни композитора (опера «Повесть о настоящем человеке», балет «Сказ о каменном цветке».

Тематика оперных сюжетов охватывает образцы русской и европейской классической литературы; диапазон времени охватывает от эпохи Средневековья до современности. В целом, оперное творчество Прокофьева отличает превалирование симфонизма, тенденции к усилению оркестровых эпизодов, стремление воссоздать в музыке современные идеалы и отразить особенности определенной эпохи.

Нужно отметить, что С. С. Прокофьев, будучи драматургом, обновляет оперный жанр, введя в него элементы драматического театра и кинематографа. Также оперы композитора отличает многоплановость образов и сценических ситуаций, полярность в отражении действительности.

Балеты С.С. Прокофьева также приставляют собой большой интерес. В XX веке русскому балет, благодаря сильно развитому симфоническому началу, вышел на новый уровень и стал даже конкурировать с оперой. Во многом эта тенденция связана с именем С. Дягилева, который часто заказывал балеты у С.С. Прокофьева 13 .

Продолжая идеи П. И. Чайковского, С. С, Прокофьев окончательно превращает хореографический спектакль в драматическое представление. Балеты С.С. Прокофьева, с разными сюжетами, объединяют следующие черты: все балеты симфонизированы, оркестр стал вести большую роль, также присутствует развитая лейтмотивная система. Также все балеты композитора имеют лирико-психологическую природу, а это значит, что именно классическая форма балета стала основной для С. С. Прокофьева.

Инструментальная музыка – еще одна из важнейших сфер творчества С. С. Прокофьева, в которой выразились основные, типичные черты авторского стиля – сложного, но очень изысканного. Все произведения связывает необычайный мелодический дар, гармония, насыщенность с ярким национальным колоритом. Следует привести такие примеры, как симфония №1, написанная в классическом, «гайдновском» стиле; симфонии №2-4, написанные за рубежом и отражающие дух современного композитору времени, симфонии №5-7, написанные в поздний период его жизни, тем не менее, наполненные оптимизма и радости жизни (№7) 14 .

С. С. Прокофьевым создано 6 кантат («Семеро их», Кантата к 20-летию Октября», «Здравница», «Александр Невский» и т.д.). К примеру, «Александр Невский» получил массовую популярность в связи с тем, что в 1938 году на экраны кинотеатров вышел фильм Сергея Эйзенштейна «Александр Невский» с музыкой С. Прокофьева. Эта кантата занимает особое место в творчестве композитора – героико-эпическая национальная тема далее разовьется в опере «Война и мир», в музыке к «Ивану Грозному», в Пятой симфонии и некоторых других сочинениях 15 .

Новаторство композитора сильно проникло и в фортепианное творчество. Для фортепианного творчества композитора характерны лирические темы в сочетании с национальным колоритом, что характерно для всего творчества композитора. Для композитора было важно максимально доступно изложить музыкальную идею, показать рельеф гармонии. Отсюда - стремление к «прозрачности» звучания, темы часто раскрываются в верхнем регистре и не перегружена многоголосием. Развитие мысли идет за движением мелодической линии. Обычно фортепианное творчество Прокофьева делят на три периода:

1) Ранний . До отъезда за границу (1908 - 1918 гг.). В этот период написано четыре сонаты, два концерта, этюды (соч. 2), пьесы (соч. 3,4), Токката (соч. 11) , Сарказмы (соч. 17) , Мимолётности (соч. 22);

2) Зарубежный (1918 - 1933 гг.). В творчестве происходит углубление лирической сферы. Написано 3-й, 4-й, 5-й концерты, 5-я соната, «Сказки» (соч. 31), четыре пьесы (соч. 32);

3) Советский (середина 1930-х гг.). По словам самого Прокофьева в этот период творчества происходит «переход к новой простоте». Написано «Детская музыка» (соч. 65), транскрипции, сонаты 6-9 16 .

Новые стилистические черты музыки молодого Прокофьева возникли как своеобразное отрицание эстетики музыкального импрессионизма. Мелодико-ритмической расплывчатости импрессионизма необходимо было противопоставить четкость, активность; текучести граней – квадратность, расчлененность, подчеркнутость каденций; полутонам, полусвету – определенность красок и оттенков. Характер дарования молодого Прокофьева, весь склад его мышления удивительно гармонировал с этими важными музыкально-творческими задачами. Человек удивительной ясности и стройности мироощущения, Прокофьев нашел естественную опору своему композиционному мышлению в классицизме. Его художественным устремлениям отвечала и светлая гармония классицистской эстетики, и отточенная упорядоченность универсальных принципов формообразования. Л.Гаккель в книге «Фортепианная музыка ХХ века» так определил художественные принципы Прокофьева:

1)писать для «большого зала», работать на широкую аудиторию, стать актуальным, это значит музыка должна быть звучной, контрастной, ритмически определенной;

2)писать эмоционально заразительную музыку (мобильное развертывание формы, подвижные темпы, динамические нагнетания) 17 .

Развитие стиля С. Прокофьева отмечается постепенно усиливающимся тяготением к мелодизации в сравнении с моторикой и скерцозностью, что было характерно для раннего периода творчества, что было связано не сколько с периодом жизни композитора, сколько с местом и временем проживания композитора.

Характеристика фортепианного творчества композитора

Фортепианные произведения Сергея Прокофьева - одна из наиболее интересных страниц его творчества. Известно, что композитор ощущал инструментальную специфику фортепиано и мастерски воплощал свои оригинальные художественные замыслы в новаторском фортепианном письме и самобытном пианизме. Прокофьев-творец фортепианных произведений и Прокофьев-пианист неотделимы друг от друга, и правильно понять эти явления можно исключительно во взаимосвязи, а не раздельно.

Прокофьев сочинял для фортепиано, за небольшими исключениями, всю свою творческую жизнь. В фортепианном письме выкристаллизовывался его индивидуальный стиль, особенности его почерка. Его первые фортепианные опусы относятся еще к детским и отроческим годам, а последние сочинялись в период тяжелой болезни, накануне самой смерти.

Вклад композитора в фортепианную музыку огромен: 5 концертов с оркестром, 9 сонат, 3 сонатины, около 75 оригинальных пьес (в том числе 6 фортепианных циклов) и 50 транскрипций, главным образом своих же оркестровых произведений.

Фортепианные произведения Прокофьева открыли новую главу не только в русском, но и в мировом фортепианном творчестве. Композитор показал богатые возможности музыки для этого инструмента благодаря взаимовлиянию жанров . Так, например, воздействие симфонической, а особенно театральной музыки на фортепианную ни у кого не оказалось столь благотворно, как у Прокофьева; в то же время фортепианный жанр всецело сохранил свою инструментальную специфику.

Композитор внес освежающий и жизнеутверждающий элемент в пианистическую культуру XX века, внес в нее «осязаемую» конкретность и действенность 18 . Свет и радость, юношеский задор и энергия в ранней фортепианной музыке Прокофьева, так же как и ее мягкие, глубоко человечные, порой нежные, а большей частью строгие лирические черты явились конкретными истоками воплощения оптимистической и мужественно гуманистической образности в советском фортепианном творчестве.

В значительной части своих произведений Прокофьев опирается на русские народнопесенные основы и разработки «кучкистов». Также прослеживается влияние европейской музыкальной классики XVIII и начала XIX веков, в особенности творчества Гайдна и раннего Бетховена (отчасти Д. Скарлатти) 19 . Но Прокофьев всегда оставался верен своему творческому пути: опираться на традиции лишь для дальнейшего движения вперед, новаторски переосмысливать их и оставаться до конца художником своего времени, своего народа.

Прокофьев постоянно был в поисках нового, в вечных исканиях современности. Именно прогрессивные, новаторские достижения Прокофьева обеспечили жизнестойкость и бессмертие его фортепианным сочинениям. Я хотела бы рассмотреть основные, важнейшие черты новаторства в фортепианном творчестве Прокофьева. Для того, чтобы понять их, надо погрузиться в музыкальную атмосферу того времени, понять причины и предпосылки, повлиявшие на возникновение нового музыкального языка произведений С. Прокофьева.

Одной из самых характерных черт передового искусства начала XX века является своеобразное преломление в нем поэтики обостренного контраста 20 .

Поэтика контраста в творчестве художников этой эпохи вмещала в себе не только конфликт самих образов или столкновение эмоциональных антитез, но и их необыкновенно обнаженную взаимозависимость, взаимопроникновение; и в этом сказывалось не только своеобразие восприятия жизни, но и особенности отношения к искусству.

Поляризация контрастирующих начал и их взаимосвязь в единстве являются одной из ведущих черт музыки раннего Прокофьева. Ведь именно с этого Прокофьев и начинал, интуитивно отражая настроения предвоенных, военных и предреволюционных лет (1908-1917), характеризующихся бурной переоценкой и яростной ломкой эстетически норм. Правда, поэтика контраста в творчестве еще вполне аполитичного Прокофьева тех лет лишена непосредственного социального содержания, в ней было больше от неустойчивости поисков, разрушительности и деструктивности, чем от прямого отражения конфликтов самой действительности. Но отсюда же рождались и позитивное и конструктивное начала прокофьевского искусства 21 .

У Прокофьева поэтика контраста проявилась с удивительной наглядностью в самых различных сторонах его творчества, выказывая в нем единство реалистических и романтических начал. Вспомним столкновения его «разрушительных», «варварски» жестоких и яростных образов, с одной стороны, и образов утра и весны, светлой девической лирики, наивной детской непосредственности и чистоты - с другой. Так, например, динамические «скифские» образы буйной радости соседствуют с полярными созерцательными образами статичного «засыпания» и замирания или с образами просветленной печали, выросшими в его фортепианных сочинениях, прежде всего, из жанрового переосмысления театрального и кантатного творчества - образов Красавицы («Блудный сын»), Джульетты и Золушки, Софьи («Семен Котко») и Наташи («Война и мир»), Катерины («Сказ о каменном цветке»), Невесты («Александр Невский») 22 ,

Прокофьев смело сталкивает образы реальные и сказочные, возвышенные и низменные, трагические и комедийные, наивные и саркастические (или даже демонические), созерцательные и динамичные, образы изобразительные и образы раздумий. Смело и остро композитор показывает взаимозависимость всех этих контрастных образов, обнажая особенно характерные для нашего времени взаимопроникновение и взаимодействие всех разноречивых сторон жизни.

Другой важнейшей эстетической предпосылкой фортепианного языка Прокофьева является его новаторское отношение к психологии музыкального восприятия. Мы говорим о принципе компенсации сложного простым 23 . Его задача - облегчить восприятие, придать выраженному усложненно черты доступности. Этот принцип отвечает стремлению композитора обеспечить своему творчеству широкую общественную функцию, глубоко органичному (у раннего Прокофьева, главным образом, подсознательному) ощущению социальной роли своего искусства. Прокофьев не только «не хочет», но и «не может» стать художником для немногих.

Чтобы понять этот принцип компенсации, необходимо знать, как вообще относился Прокофьев к понятиям «сложного» и «простого» в искусстве, в чем заключалось его стремление к «новой простоте». Понятие простоты никогда не отождествлялось им с понятием вульгарного примитива, затасканного трафарета, а понятие сложного - с нарочитым изыском или самодельным украшательством. Прокофьев стремился к «необыкновенной простоте», как бы переосмысливая известное изречение великого Дидро: «все обыкновенное просто, но не все простое обыкновенно». Он стремился к простоте, выражающей внутреннее эмоциональное напряжение и большую и сложную мысль во внешне сдержанных, лаконичных формах высказывания.

Не импонировали его индивидуальному вкусу и черты «открытости» в эмоционализме Чайковского, Рахманинова, Скрябина. Таков был его индивидуальный эстетический идеал, противопоставленный своей целомудренной сдержанностью и строгостью как прямолинейно эмоциональному «нажиму» романтиков, так и предельно утонченной изысканности импрессионистов. (Не случайно, он всю жизнь восторгался Гайдном и Моцартом, Бетховеном и Шубертом, глубоко любил Глинку, Мусоргского, Бородина, Римского-Корсакова.) Он боролся за этот идеал в своем творчестве, упорно искал форму его воплощения и приближался к нему в разные периоды творчества с разной степенью успеха.

Однако сочетание сложного с простым, свойственное Прокофьеву уже в самом начале его творческого пути, не приводило к механическому суммированию разностильных приемов выражения, а создавало их новое качество. Так в результате органического синтезирования, взаимопроникновения казалось бы разностильных элементов создавалась новая стилистика, новая система выразительности. И эта новая, индивидуально неповторимая и специфически прокофьевская стилистика является одним из интереснейших примеров взаимодействия средств художественной выразительности, примеров многогранной и внутренне органичной диалектичности прокофьевского творчества.

Третья, едва ли не самая важная эстетическая предпосылка фортепианного стиля Прокофьева - его глубинная оптимистичность 24 . Мы говорим об активном, волевом устремлении фортепианной (и конечно, не только фортепианной) музыки Прокофьева к светлой радости, солнечной юности.

Вся его музыка (отдельные произведения в разной степени) насыщена оптимизмом. И потому композитор, первые произведения которого еще связаны с кризисными годами начала века, тем не менее может быть в целом отнесен к художникам новой социалистической культуры. Прокофьев ощутил, а впоследствии и понял главное направление развития нашей жизни, а следовательно, и главное направление в развитии искусства. И это радостно вдохновляло его.

Не случайно Прокофьев так охотно воплощал в своем творчестве образы детства; весенне-радостное, гармоничное видение мира детьми было близко его художнической натуре. Вспомним его «Гадкого утенка», «Петю и Волка», «На страже мира», Двенадцать легких пьес, ор. 65, Девятую фортепианную сонату, Седьмую симфонию...

Здоровое, светлое, радостное восприятие мира и жизни, звучащее в музыке Прокофьева, обусловило и оптимистические концепции его монументальных произведений для фортепиано - сонат и концертов, в первую очередь, активный, энергичный характер финалов его циклических сочинений, в частности.

Здесь же - в оптимистической концепции - надо искать эмоциональные корни и радостного динамичного ритма произведений композитора, ритма, выражающего бушевание могучих сил его вечно молодой, кипучей натуры.

Обостренная поэтика контраста, принцип компенсации сложного простым и глубинная, далеко прицеленная оптимистичность - таковы три важнейшие эстетические основы музыкального языка Прокофьева вообще, и в особенности его фортепианных произведений. Эти основные принципы наложили отпечаток на творчество композитора, со всем его своеобразием, проявляющимся в характере образности.

В то же время сильнейшим произведениям композитора присуща классичность (в широком, выходящем за рамки исторического стиля, понимании этого термина); присущи не только национальные, социальные и идейно-эстетические признаки русского советского искусства, искусства социалистического реализма, но и интернациональные, устойчивые, общечеловеческие признаки категории прекрасного, вечные признаки архитектонического совершенства. Таковы: подчинение второстепенного главному, абсолютная необходимость всех элементов, логическая последовательность в развитии образа, предельно выраженная способность отбора в массе применяемых языковых средств, наилучший способ их организации в целях выражения главной идеи и закон их экономии и т. д. А ведь единство национального и интернационального, индивидуально-неповторимого и общечеловеческого, исторически конкретного и вечного в искусстве - обязательный признак подлинной классичности, в большом, философско-этическом значении этого понятия.

Умение выразить новое, по-своему, смело и свежо, не теряя указанных черт классичности (и, во всяком случае, явно выражая тенденцию к ней) - поразительное свойство ряда фортепианных произведений Прокофьева. Чтоб все это ощутить, нужно их не только анализировать, но и несколько «отдалиться» от них, как бы охватить эти произведения «единым оком» как архитектурное сооружение.

Прокофьевым были созданы транскрипции из балетов: "Золушка" (10 пьес ор. 97, 6 пьес ор. 102, 3 пьесы ор. 95.), "Любовь к трем апельсинам" (2 фрагмента Марш и Скерцо ор 33), "Сказ о каменном цветке" (4 пьесы для фортепиано ор. 3.), "Ромео и Джульетта" (10 пьес ор. 75), три обработки из ор 96 (Вальс из четвертой картины оперы "Война и мир", из кинофильма "Лермонтов" - 1942), три пьесы из шести пьес ор. 52 (представляют собой отредактированные отрывки из балета "Блудный сын"), гавот (ор 77 из музыки к спектаклю "Гамлет") 25 . Транскрипция для фортепиано «Ромео и Джульетта» очень известна и пользуется большой популярностью как у исполнителей, так и у слушателей.

Несмотря на то, что балет, откуда были взяты темы этих пьес, уже изучен вдоль и поперек, тем не менее Десять пьес соч. 75 имеют не меньшую значимость и заслуживают большого внимания, в чем и пойдет речь в следующей главе.