Самым известным произведением А.Т.Твардовского стала любимая русским народом еще со времен ВОВ поэма «Василий Теркин». Это доказывает уже тот факт, что в 1995 году на родине писателя, в центре Смоленска, был установлен памятник. Словно живые, ведут беседу отлитые из бронзы Александр Трифонович и его знаменитый герой с гармошкой в руках. Эти скульптуры - символ памяти сильному русскому характеру, способному все пережить ради спасения Родины.
Жанровые особенности произведения
В литературе принято относить «Василия Теркина» к поэмам. Однако сам писатель не был столь категоричен в этом вопросе.
Во-первых, нужно обратить внимание на подзаголовок «Книга про бойца», сделанный автором. Это уже наводит на мысль о некоторой нетрадиционности произведения. Действительно, в содержании отсутствует как таковая сюжетная связанность глав, нет кульминации, да и вопрос относительно завершенности является довольно спорным. Главная причина в том, что произведение «Василий Теркин» писалось по главам, становившихся мгновенным откликом на происходившие на фронте события.
Во-вторых, сохранились записи Твардовского, где он высказывается относительно жанра: "…летопись - не летопись, хроника - не хроника…". Это подтверждает тот факт, что основу произведения составляли реальные события, обыгранные автором.
Таким образом, это уникальная книга, представляющая собой энциклопедию жизни народа в страшные для него военные годы. И главное в ней то, что писателю удалось мастерски обрисовать героя, воплотившего в себе лучшие черты русского характера.
Композиция и сюжет
Поэма «Василий Теркин» имела особое назначение: она писалась в 1942-45 годы и была адресована, прежде всего, рядовому солдату, воевавшему в окопах. Это определило ее композицию: самостоятельные главы (в послевоенном издании автор оставил 29, в том числе 5 «авторских» глав) с отдельным сюжетом. «Без начала, без конца, без особого сюжета» - так определил особенности «Книги про бойца» Твардовский. Такой подход объяснялся довольно просто: в условиях военного времени не было возможности полностью читать поэму «Василий Теркин». Главы, которые объединял образ главного героя, всегда оказывавшегося в центре событий, рассказывали о каком-то важном моменте солдатских будней. Это сделало произведение ценным в плане его масштабности и народности.
Василий Теркин: анализ образа
Первые главы появляются в 1942 году. В них возникает образ обычного солдата, который предстает то балагуром и весельчаком, то мастером на все руки и умелым гармонистом, то мужественным и преданным родине бойцом. Твардовский не дает подробного героя: его черты максимально реалистичны и свойственны большинству людей. Нет четкого указания и на место его жительства, хотя по авторским отступлениям можно понять, что Твардовский и Теркин - земляки. Такой подход лишает героя индивидуальности и придает образу обобщенный характер. Именно поэтому каждый читатель находил в Теркине знакомые черты и принимал его за своего.
Герой, бывший труженик земли, воспринимает войну как важную работу. Он показан то на привале, то в крестьянской избе, то переплывающим реку, то рассуждающим о заслуженной награде, то играющим на гармошке… Неважно, в какой ситуации оказывался много испытавший (очевидна связь фамилии со словом «тертый») за свою жизнь Василий Теркин. Анализ его поступков и поведения показывает, что он даже в таких трудных условиях сохраняет жизнелюбие и лучшие свято верит в победу и в товарищей. Интересна и рифмовка «Василий-Россия», которая употребляется в тексте несколько раз и подчеркивает истинно народные черты созданного образа.
Изображение войны
Особый подход был у автора и к описанию места действия поэмы «Василий Теркин». Анализ текста показывает, чтов ней практически нет конкретных географических названий и точной хронологии событий. Хотя вполне определенно указывается род войск - пехота, так как именно ей довелось в большей мере испытать все тяготы фронтовой жизни.
Важную роль играет описание отдельных деталей и предметов солдатского быта, которые складываются в одну живую и масштабную картину войны с фашистами. При этом довольно часто образ Теркина ассоциируется с воином-героем всех «компаний и времен».
Образ автора
Важное лицо в поэме не только Василий Теркин. Анализ глав «От автора» позволяет представить повествователя и одновременно посредника между героем и читателями.
Это человек, сам испытавший в полной мере тяготы войны (А.Т. Твардовский с первых дней отправился на фронт в качестве корреспондента). В его размышлениях дается характеристика героя (на первом месте психологический аспект) и народная оценка страшных событий. Последнее особенно важно, тем более что адресатом поэмы стали и солдаты-фронтовики (Л. Озеров охарактеризовал ее как книгу-помощник на войне), и те, кто остался в тылу. Появления новых глав ждали с нетерпением, а отдельные их части заучивали наизусть.
Язык и стиль поэмы «Василий Теркин»
Тема войны обычно раскрывается за счет использования возвышенной лексики. Твардовский отходит от этой традиции и пишет поэму об обычном солдате, человеке из народа легким, простым языком. Это придает всему повествованию и образу героя естественность и теплоту. Автор умело сочетает разговорную, иногда даже просторечную, и литературную речь, прибегает к оборотам и устного творчества, перефразирует малые Это многочисленные поговорки и прибаутки («твоя нынче хата с краю»), слова с уменьшительным значением (сыночек, соколик), постоянные эпитеты («година горькая»), выражения типа «встрепенулся ясный сокол», «хвать-похвать».
Еще одна особенность - обилие диалогов, в которых много коротких Они легко воссоздают картины повседневной солдатской жизни и делают героев простыми и близкими читателю.
Монументальное произведение о судьбе народа
Поэма стала решающим событием не только в творчестве А.Т.Твардовского, но и во всей литературе военного периода. Автор сумел показать в ней героический путь рядового бойца, каким был Василий Теркин. Анализ боевых событий их непосредственным участником делает повествование правдоподобным. Три части поэмы рассказывают о решающих этапах войны: отступление, перелом и победное шествие на Берлин.
Действие произведения заканчивается одновременно с победой, так как главную свою задачу - рассказать о невероятном мужестве советского народа в годы войны с фашизмом - А.Т. Твардовский полностью выполнил.
Василий Теркин - персонаж одноименной стихотворной поэмы о войне, созданной писателем . Образ главного героя воплотил черты простого народа. Автор наделил солдата веселым нравом, смекалкой, способностью не унывать в сложных ситуациях, смелостью и отвагой. За эти качества персонаж полюбился читателям. Книга Твардовского поднимала боевой дух советских солдат, вселяла в них оптимизм и веру в победу.
История создания персонажа
Образ советского солдата создан за несколько лет до Великой Отечественной войны. Продумывая характер персонажа, Твардовский наделил Теркина находчивостью, неиссякаемым позитивом и чувством юмора. Авторство образа принадлежит коллективу журналистов, в состав которого входил Александр Трифонович.
В 1939 году было издано два фельетона о Василии Теркине. В представлении публицистов он был удачливым и сильным представителем простого народа. Твардовский начал прорабатывать характер главного действующего лица будущей книги в годы Советско-финляндской войны. Добродушный и смелый герой фельетонов получил популярность у читательской аудитории. Это убедило писателя, что тему необходимо развивать в более крупной литературной форме.
Автор задался целью создать стихотворную поэму, но начало Великой Отечественной войны изменило творческие планы. Только в 1942 году были написаны первые строки произведения, которое Александр Трифонович первоначально назвал «Книга про бойца». Образ Василия Теркина не имеет прототипа. Однако писатель, находясь на полях сражений в качестве военного корреспондента, сумел придать образу «живость» и реалистичность, что позволило читателям воспринимать героя поэмы как реальную личность.
View this post on Instagram
Первые главы книги издавались во фронтовой газете. Затем ее стали публиковать такие печатные издания, как «Правда», «Известия» и другие. Читатели вдохновлялись образом труженика, спасающего родные земли. Главы доходили и до фронтовиков, и до граждан, оставшихся в тылу. «Книга про бойца» пользовалась любовью публики.
1943 году, попав в военный госпиталь после ранения, писатель решил, что приблизился к финалу поэмы. Впоследствии ему пришлось продолжить работу вплоть до 1945 года. Книга получила продолжение благодаря просьбам читателей. Завершая работу над произведением, Александр Трифонович начинает писать следующую поэму с необычным названием «Теркин на том свете». Первоначально планировалось, что это будет последняя глава сочинения о русском солдате. Однако идея переросла в отдельную книгу. Новое произведение стало антисталинским памфлетом.
По жанру поэма Твардовского напомнила фольклорные сказания о народных героях. Поэтому в тексте писатель сознательно отказался от идеологического начала. Александр Трифонович отмечал, что обращение к партийной тематике, образу Иосифа Сталина нарушило бы замысел и «образный строй поэмы о народной войне». Этот факт позднее создал для писателя сложности при публикации поэмы - произведение подверглось многочисленным правкам и корректуре.
Книга Твардовского за годы войны стала очень популярной. Произведение не только печаталось в газетах, но и зачитывалось по радио такими дикторами, как и . Художник Орест Верейский создал замечательные иллюстрации к поэме о Теркине. Сам автор сочинения посещал госпитали и трудовые коллективы, где знакомил публику с историей советского солдата.
View this post on Instagram
Отдых после боя (по поэме А. Твардовского «Василий Теркин»)
Фразы из поэмы стали известными цитатами. В строках о бое, который идет не ради славы, а ради жизни на Земле, выражается главная мысль и тема произведения. Образ главного героя позднее был запечатлен в скульптуре - в Смоленске, Орехово-Зуеве, Гвардейске установлены памятники яркому персонажу русской литературы.
Биография Василия Теркина
Поэма Твардовского не имеет последовательного сюжета. Каждая глава - отдельный эпизод из жизни солдата. О биографии Василия Теркина известно мало. В тексте сообщается, что герой родился в деревне под Смоленском. Персонаж молод и еще не женат. Парень желает идти на фронт, чтобы спасти Отечество от посягательств врага.
Жизнелюбивый и прямолинейный персонаж демонстрирует недюжинную смелость и мужество, несмотря на сложности фронтовой жизни. Душа компании, от которого всегда можно получить поддержку, Теркин был образцом для подражания. В бою солдат первым нападал на врага, на досуге развлекал товарищей игрой на гармони. Обаятельный и харизматичный парень вызывает расположение читателей.
Первое знакомство читателей с героем происходит, когда тот вместе с сослуживцами переходит реку. Операция происходит зимой, но река не до конца замерзла, и переправа срывается из-за вражеской атаки. Образ дороги становится центральным в поэме - это путь Советской армии к победе над захватчиками. В эпизоде с переправой Теркин демонстрирует мужество и смекалку - благодаря стараниям героя солдаты могут продолжать поход. Однако сам персонаж получает ранение и попадает в военный госпиталь.
Памятник Василию Теркину в городе Гвардейск
Оправившись от раны, Теркин решает догнать взвод. Глава «Гармонь» посвящена его умению найти подход к коллективу и завоевать его уважение и доверие.
Солдат становится участником сражений и оказывает посильную помощь тем, с кем служит в одном отряде, и гражданским лицам. Получив отпуск, Теркин отказывается от поездки в родное село, захваченное немцами, чтобы быть полезным на фронте. За подвиг в бою - герой сбивает вражеский самолет - Василию Теркину вручают медаль, которая за время войны становится не единственной наградой персонажа.
Однажды, зайдя в одно село, герой попадает в дом, где проживает старик с женой. Василий чинит старикам часы, пилу и всячески подбадривает. В другом эпизоде воин дарит личный кисет солдату, потерявшему свой. При этом Теркин вспоминает, что когда был в госпитале и потерял шапку, юная медсестра отдала персонажу свой головной убор. С тех пор Василий бережно хранил этот подарок.
При битве за село солдату приходится взять на себя функции молодого убитого лейтенанта. Герой возглавляет взвод, ведет в атаку. Село взято русскими воинами, но Василий тяжело ранен. Когда боец лежит на снегу, к нему является Смерть и просит покориться ей. Но персонаж находит силы противостоять незваной гостье. Вскоре раненого находят другие служащие и отправляют в санбат. Пробыв некоторое время в госпитале, солдат возвращается в родную роту, где застает много новых лиц.
Автор рассуждает о том, что на войне самое главное – не пища, а немудрая шутка, хорошая поговорка и присказка, а также сущая правда, пусть и горькая. Автор знакомит читателя с Василием Тёркиным, своим героем, бойцом. Он дорог на войне, потому что в трудное время должно быть место шутке и забаве. Автор определяет форму своего повествования как книга без начала и конца и начинает её прямо с середины.
На привале
Тёркин попадает в первый взвод пехоты и сразу становится своим. В первую же ночь после этого взвод не спит, слушая рассказы бывалого бойца Василия Тёркина. Его шутки помогают товарищам пережить тяготы военного быта: сон в мокрых шинелях, на голых корнях, грязь, голод и холод.
Автор рассуждает о том, что такой Тёркин есть в каждой роте. Он неказист собою: среднего роста, не особенно красив, воевал, но не был награждён, был ранен, трижды был в окружении, но выжил под любым огнём и на любой позиции.
Перед боем
Тёркин рассказывает, как он в группе из 10 человек выбирался из окружения, был политруком, чья единственная беседа заключалась в словах «не унывай». По дороге бойцы зашли в деревню командира.
Жена командира приготовила бойцам ужин, заботливо уложила отдыхать. Хозяин ждал её в углу, но она всё не шла, звякала посудой, шила. Тёркину не спалось, было неловко, он вышел на крылечко, смастерил из шинели, верной подруги солдата, постель.
Хозяин не пошёл к жене, он до света рубил дрова, чтобы ей помочь. На рассвете проснулись дети и заплакали, будто поняв, что отец уходит. Тёркин мечтает после войны посетить ту хозяйку, чтобы «поклониться доброй женщине простой».
Переправа
Во время переправы через реку зимней порой на понтоны погрузились бойцы первого, второго и третьего взвода. Когда первый взвод должен был достичь противоположного правого берега, начался обстрел, погубивший многих бойцов. Переправа сорвалась, но все беспокоились о бойцах первого взвода.
На рассвете дозорные увидели вдалеке маленькую точку на реке. Они приняли плывущего человека за мертвеца из погибших вчера, но сержант в бинокль разглядел живого пловца. Кто-то пошутил, что это Тёркин, а это и вправду оказался он. Его одели, приказали бежать, потом уложили на кровать и стали растирать спиртом. Тёркин попросил погреться изнутри и доложил, что первый взвод просит подбросить огоньку. Продолжился святой и правый бой не ради славы, а ради жизни на земле.
О войне
Жизнелюб Тёркин рассуждает о войне. Когда приходит война, нужно обо всём забыть, потому что все «в ответе за Россию, за народ и за всё на свете». На войне надо забыть себя, быть единым со своим народом. Каждый должен драться, бить немца, быть готовым выполнить приказ ценою жизни. Можно только надеяться на благодарность потомков.
Тёркин ранен
Зимним днём Тёркину приказали делать связь. Василий шёл за стрелковой ротою. Вдруг рядом зашипел снаряд. Все в страхе упали на землю. Тёркин первый приподнялся, заметил, что снаряд сырой, и справил на него малую нужду. Передав бойцам катушку, Тёркин решил проверить, не из погребка ли бьёт враг. В погребе никого не было, сделан он был на славу. Тёркин решил защищать его двумя имеющимися гранатами.
Боец увидел немецкого солдата в двух шагах. Когда в ровик спрыгнул немецкий офицер и выстрелил в Тёркина, ранив в правое плечо, Тёркин ударил штыком. Тут по рву стала бить тяжёлая артиллерия.
Истекающего кровью Тёркина нашли танкисты, когда он уже терял сознание. Его в обнимку вез незнакомый танкист, грел своим дыханием. Нет святей и чище дружбы, чем на войне.
О награде
Теркин рассуждает о том, что ему не нужен орден, он согласен на медаль, да и то нужна она после окончания войны, когда он поедет в отпуск, пойдёт в сельсовет и найдёт в одном из колхозов гулянку. Тёркин мечтает, что будет рассказывать девчонкам, как ходил в атаку. Автор сокрушается, что Тёркину нет дороги в родимый сельсовет, на вечорки, потому что он участник страшного, смертного, кровавого боя не ради славы, а ради жизни на земле.
Гармонь
Тёркин возвращался после ранения и госпиталя в первую роту своего стрелкового полка. Его подобрал грузовик, тоже едущий на фронт. Колонна остановилась из-за снежного затора. Два танкиста позволили Тёркину сыграть на гармони своего погибшего во вчерашнем бою командира.
От осиротевшей гармошки всем становится теплее. Танкистам будто чудится, что они знакомы с Тёркиным, где-то его подвезли. Гармонь помогает людям забыть о страхе смерти и об убитых близких, бойцы даже пляшут. Танкисты дарят Тёркину гармонь в память о командире.
Два солдата
В трёх верстах от войны Тёркин отдыхает в избе у стариков. Дед – солдат прошлой войны. Тёркин помог деду сделать разводку пилы, почистил от пыли и починил часы. Шутками он выманивает у бабки сало и даже два яйца. Пообедав и выпив за жизнь из фляги, два солдата сравнивают бытовые трудности двух войн. Тёркин обещает деду, что немец будет побит.
О потере
Боец потерял кисет и очень этим огорчён, ведь он потерял семью, родные края. Тёркин в утешение достаёт из вещмешка вторую шапку и рассказывает, что её отдала раненому Василию девчонка, делающая перевязку. Эта шапка стала бойцу очень дорогой. Он надеется как-нибудь встретить ту девчонку и отдать ей «головной убор». Тёркин подарил товарищу свой кисет и заметил, что горько потерять семью, жизнь и даже кисет, но нельзя потерять Россию, мать-старуху, потому что «мы с тобой за всё в ответе».
Поединок
Тёркин бьётся с немцем насмерть. Немец крупный, сильный, ловкий, «сытый, бритый, бережёный». У Тёркина уже выбиты зубы, у немца подбит левый глаз. Тёркин уже плохо владеет правой раненой рукой, он изнемог и убился, но и у врага побита вся морда. Наконец немец ударил Тёркина каской, а тот сразил немца незаряженной гранатой.
Тёркин наслаждается военной удачей, потому что страшный, кровавый смертный бой продолжается.
От автора
Автор решил сделать передышку в «сказке про войну». О войне хорошо слушать человеку, который победил врага и вернулся домой. Автор признаёт желание читателя-солдата на войне слушать мирную сказку. Но пока родной край в плену, автор, «любитель жизни мирной», «на войне поёт войну». Этим объясняется и форма книги про солдата: «без начала и конца, без особого сюжета», потому что на войне солдат только исполняет приказ, его жизнь ему не принадлежит.
Кто стрелял
После вчерашнего боя бойцы сидят в окопах недалеко от противника. Летний вечер напоминает о мирном времени, о крестьянском труде и отдыхе. Звук приближающегося самолёта томит душу. Никому не хочется умирать в любое время года, особенно весной. Парень двадцати неполных лет, лежащий ничком и ждущий обстрела, вспоминает мирную жизнь, друзей, близких, родной дом. Но один боец решил встретить смерть лицом к лицу. Он встал и ударил с колена из винтовки в самолёт. «Скоростной, военный, чёрный, современный, двухмоторный самолёт» упал. Тёркин стал героем, ему прочили орден.
О герое
Тёркин рассказывает, как в госпитале встретил героя-орденоносца, мальчишку из-под Тамбова. Василию обидно за свою смоленскую сторону, он не гордый, но рад, что получит орден. Но важнее ему Родина, родная сторона, которой он дорожит.
Генерал
Во второе лето войны Тёркин «в обороне загорал». Он постирал в речушке и сушил гимнастёрку и штаны, когда его позвали к генералу, чтобы наградить орденом.
Перед генералом Тёркин робел, но выглядел орлом. Он отказался от недельного отпуска домой, тогда генерал пообещал, что сам пойдёт с Тёркиным на Смоленскую сторону, куда идёт война. Генерал тепло, как с сыном, попрощался с Тёркиным.
О себе
Автор рассказывает о том, как в юности оставил отчий дом, но сберёг его в своей душе. Автор вспоминает лес, не израненный войной, летний день, «дворик, стёжку у колодца» и множество деталей домашней жизни. Ещё год назад герой мог вернуться на родину и обнять старуху-мать. Но сейчас его край страдает в плену, и автор обещает прийти и вернуть его. Автор отождествляет себя со всеми людьми, у которых семья и всё родное за чертой фронта. Тёркин – земляк автора, оба они за всё в ответе.
Бой в болоте
Безвестный бой в болоте за разрушенный населённый пункт Борки кажется бессмысленным. Вокруг сыро, голодно, даже покурить нельзя – всё раскисло. Но Тёркин подбадривает, рассказывая, что сейчас бойцы находятся в своём болоте и среди своих бойцов, при них есть оружие, их защищает артиллерия и танки. Каждый человек – это воплощение самой России, это боец. А год назад, в тылу, Тёркин прятался в копне от немцев, занявших Москву. Слова Тёркина развеселили товарищей, и они без труда взяли деревушку. Тот долгий бой нигде не упомянут, но Россия отдаст почесть всем бойцам, погибшим в войне.
О любви
Каждого солдата проводила на войну женщина. Любовь жены ободряет, предостерегает, осуждает и прославляет. Жёны не жалуются в письмах на тяжёлую жизнь. Любовь жён пережила войну, поэтому автор призывает их писать чаще. А вот Тёркина никто в дорогу не провожал. Автор просит девушек присмотреться к герою, полюбить его и подарить ему сердце.
Отдых Тёркина
Тёркин попал «прямо в рай», дом для отдыха, с тёплой печью, спальней, кроватью с чистым постельным бельём. Но в этом «раю» есть ограничения: нельзя сидеть в одежде, корёжить хлеб штыком, держать у ног винтовку, прятать ложку за голенище. Тёркину неуютно в такой чистоте, ему кажется, что он снова в госпитале. Боец думает о тех, кто сейчас на войне, и не может уснуть.
На исходе первых суток Тёркин задумался о том, что война не закончена, поэтому, закусив и собравшись, поехал к своим на передний край. А пока отдыхать можно только в пути, «где нам случай приведёт», перед следующим боем.
В наступлении
Бойцы пообвыклись в обороне, но был получен приказ идти в наступление. Молодые бойцы равняются на Тёркина, хотя ему так же страшно лежать на снегу и ждать разрыва. Когда генерал за полем бранным отдал приказ атаковать за Родину, лейтенант, бегущий впереди, был тяжело ранен и умер на поле боя. Тогда Тёркин повёл взвод в атаку и тоже был тяжело ранен.
Смерть и воин
Тёркин остался на снегу неподобранным, и к нему пришла смерть, стала звать его с собой, но Тёркин отказывается сдаться. Смерть пугает его увечьем, и Тёркин, замерзая, просит у Смерти увидеть победу, вернуться домой и «погулять среди живых».
Бойца нашла похоронная команда. Пока его осторожно несли в медсанбат, смерть шла рядом. Когда она увидела, как живые заботятся друг о друге, она отстала.
Тёркин пишет
Тёркин пишет из своей палаты, что выжил, хотя и долго выздоравливал, что нога заживает, что хочет попасть в родную часть, которая на время войны стала для него родной стороной, семьей и хатой. Тёркину хотелось бы дойти со своей частью до самой границы или хотя бы умереть среди своих.
Тёркин-Тёркин
Выздоровев, Тёркин снова оказался дома, на войне, но после отлучки чувствует себя чужим. Вдруг на чей-то вопрос, где Василий Тёркин, отозвался другой, рыжий боец. Тёркин старый, затаив обиду, решил выяснить, кто настоящий. Оказалось, что новый Тёркин Иван, что он тоже герой, что у него два ордена, что он подбил на одну машину больше и уверен, что книга про него, а другое имя для рифмы. Новый Тёркин оказался искусным гармонистом и таким же шутником, так что Василий Тёркин даже согласился уступить ему первенство, а сам решил считаться однофамильцем. Их спор разрешил старшина, объявивший, что по уставу каждой роте вскоре «будет придан Тёркин свой».
От автора
Автор опровергает слухи о том, что Василий Тёркин, который так полюбился читателям, умер. Тёркин, подобно богатырю, прошёл всю землю, которая была отдана, а теперь возвращена с кровью. Автор обращается к матери-России, чья победа близка, потому что в бой идёт «святой и грешный, русский чудо-человек» - Тёркин.
Дед и баба
В третью весну в село, где когда-то при отступлении Тёркин починил деду и бабе часы, а потом их снял со стены как трофей немец, пришли наши войска. Дед с бабой сидели в погребе, когда звук выстрелов стих и старики услышали голоса разведчиков, в одном из которых узнали Тёркина. Старики приняли Тёркина как сына, накормили даже салом. Тёркин обещал, что армия больше не отступит. Он взялся привезти из Берлина двое часов вместо отобранных немцем.
На Днепре
Всю войну Тёркин чувствовал вину перед родной землёй, его родное село освободил не он. Фронт продвигался к Днепру. На исходе бабьего лета на рассвете случился бой на Днепре. И сейчас ещё на дне лежит «хлам войны». Василий Тёркин, как и вся пехота, переправился вплавь на правый берег. Чуть южнее на правый берег переправлялись немцы, готовые сдаться в плен. Они вызывали у народа только смех. Но Тёркин, чувствуя вину пред теперь освобождённой Родиной, даже заплакал.
Про солдата-сироту
Всех солдат, освобождающих за городом город, где-то ждала родня, а солдату-сироте некуда было писать. Когда наступали под Смоленском, этот солдат отпросился в родную деревню Красный Мост, но жители рассказали, что его жены и сына уже нет в живых. Возвратившись в батальон, солдат плакал о родных и о себе. Его слёзы святы для нас, мы должны взыскать расплату и вспомнить солдата-сироту в светлый день победы.
По дороге на Берлин
Дорога на Берлин - чужой край, немилая сторона, в которой непривычна красная черепица, знаки на чужом языке и чужая речь. Для солдат желанна мать-земля, на которой даже умереть лучше. Но воины, слуги народа, мечтают вернуться живыми из четырёхлетнего похода.
По дорогам на восток, «как из адовых ворот», течёт народ. Французы, британцы, поляки глядят на русских солдат дружелюбно. Солдат-освободитель, встретив землячку, солдатскую мать, которая возвращалась за Днепр в свой разрушенный двор, дал ей экипировку, лошадку с полной сбруей, коровку, овцу, домашнюю утварь.
В бане
В конце войны в глубине Германии баня – отчий дом на чужбине. Солдат раздевается, и становятся видны все зажившие раны, которые он получил в разных боях. Солдаты радуются тому, что война кончается и недалёк праздник. Попарившись, солдаты завершают «банный труд желанный». Боец надевает чистую одежду и гимнастёрку с орденами и медалями, а товарищи сравнивают его шутки с шутками Тёркина.
От автора
Автор прощается с Тёркиным, который стал не нужен после войны, потому что теперь время для иной песни. Эта книга про бойца дорога автору, потому что Тёркин – его боль, отрада, отдых и подвиг. Автор писал эти строки, чтобы порадовать читателя. Теперь же автор надеется, что прошедшие войну солдаты вспомнят Тёркина. Автор посвящает эту книгу всем павшим, всем «друзьям поры военной».
«Какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всем и какой необыкновенный народный солдатский язык – ни сучка, ни задоринки, ни единого фальшивого слова!» – писал И. А. Бунин о поэме «Василий Теркин» Александра Твардовского – выдающегося русского поэта с драматической судьбой. Поэма «Василий Теркин» стала одной из вершин творчества поэта, в которой во всей полноте ожила народная душа. В книгу также включены поэмы «Страна Муравия» («высокую культуру стиха» уже в этой поэме отмечали Б. Пастернак и Н. Асеев), «Дом у дороги», «За далью – даль», «Теркин на том свете», «По праву памяти» (опубликована только в 1987-м), в которой описана трагическая судьба отца Твардовского – раскулаченного и сосланного крестьянина-кузнеца; пейзажная лирика, военные стихотворения и стихотворения последних лет, рассказы и очерки.
Из серии: Список школьной литературы 7-8 класс
* * *
компанией ЛитРес .
Строка Твардовского
Последнее воспоминание о нем: сидит, страшно исхудавший, возле большого дачного окна…
Незадолго до этого, в феврале 1970 года, многолетнее грубое давление всевозможных «руководящих инстанций» – ЦК КПСС, Главлита (а попросту сказать – цензуры), секретариата Союза писателей – вынудило Александра Твардовского покинуть журнал «Новый мир», главным редактором которого он был больше десяти лет и который за это время приобрел огромную популярность в нашей стране и даже за ее пределами.
В прошлом веке, испытав потерю такого же своего любимого детища – журнала «Отечественные записки», закрытого правительством, Салтыков-Щедрин горестно писал, что отныне «лишился употребления языка». Но то, что для великого сатирика было метафорой, гиперболой, для Твардовского стало реальностью. Лишившись журнала, не сумев опубликовать свою последнюю поэму «По праву памяти», он смертельно заболел и почти потерял речь.
Его окружали родные, навещали друзья, и все же на долгие часы он оставался наедине со смотрящей в окно поздней осенью, безлистыми деревьями, пожухлой травой, покуда в стекло не застучались, не заскреблись первые метели. (И не звучали ли в памяти последней декабрьской ночью строки из трагической главы «Василия Теркина»: «Смерть склонилась к изголовью: – Ну, солдат, пойдем со мной»?)
Вся жизнь, наверное, проходила в те дни перед глазами Твардовского, и он мог сказать о себе словами своего любимого героя:
Я загнул такого крюку,
Я прошел такую даль,
И видал такую муку,
И такую знал печаль…
«Василий Теркин»…Ах, каким простым все казалось подростку, росшему на Смоленщине, как он напишет позже: «в захолустье, потрясенном всемирным чудом новых дней». Немало обязанный отцу, сельскому кузнецу, первыми задатками любви к книге, к чтению, он, став комсомольцем, теперь судил об «отсталых» взглядах Трифона Гордеевича со всей страстью и категоричностью юности.
Среди стихов «поэта-селькора», как именовали своего юного сотрудника смоленские газеты, были и такие, как «Отцу-богатею», а в одной из его первых поэм «отрицательным» персонажем был… кузнец Гордеич!
Много лет пройдет, прежде чем отцовская судьба предстанет перед Твардовским во всей сложности. Долгие годы он вынашивал замысел романа об отце, который, к сожалению, так и не удалось осуществить. Он и название придумал – «Пан». Так прозвали Трифона Гордеевича земляки за то, что тот всячески, весьма наивно и недальновидно подчеркивал свою особость, независимость, отличный от обычного деревенского склад жизни.
Но уже в поэме «За далью – даль» будут запечатлены и реальная картина «скудного выручкою» трудового дня мифического «богатея», и беглые портреты его бедных «клиентов». А в очерке «Заметки с Ангары», рассказывая о повстречавшемся выходце со Смоленщины, Твардовский писал, что, глядя на него, «невольно вспомнил затылок покойного отца, такой знакомый до последней морщинки и черточки…». При всем лаконизме этого упоминания за ним ощутимо сильное душевное движение, всколыхнувшаяся память о человеке, с которым в юности шла такая непримиримая война.
На первых жизненных верстах отцовский образ сделался воплощением того обихода и уклада, от которых начинающий поэт стремился оттолкнуться, как отталкиваются от берега, отправляясь в плавание. Этот конфликт завершился уходом юноши из дома и началом самостоятельного существования как газетчика и литератора.
Готовы были мы к походу.
Что проще может быть:
Не лгать,
Не трусить,
Верным быть народу,
Любить родную землю-мать,
Чтоб за нее в огонь и в воду,
То и жизнь отдать.
Так вспоминал Твардовский в своей последней поэме давнее умонастроение – свое и друзей-ровесников. И, умудренный всем пережитым, прибавлял:
Что проще!
В целости оставим
Таким завет начальных дней.
Лишь от себя теперь добавим:
Что проще – да.
Но что сложней?
«Сложность» дала себя знать немедля. В пору начавшейся коллективизации в числе миллионов других несправедливо пострадала и «панская» семья, высланная на Север. Почти тридцать лет спустя, в 1957 году, набрасывая план пьесы о раскулачивании, Твардовский припомнил слова, сказанные ему в ту давнюю пору секретарем Смоленского обкома партии: «Бывают такие времена, когда нужно выбирать между папой-мамой и революцией». В тех же набросках запечатлена и дилемма, вставшая перед «младшим братом», в котором угадывается сам автор: «Он должен порвать с семьей, отказаться от нее, проклясть ее – тогда, может быть, он еще останется «на этом берегу», а нет – хочешь не хочешь – будешь «врагом», кулаком, которому никогда и ничем не отмолить себе прощенья у советской власти».
Происшедшее оставило в душе поэта тяжелейшую, незаживающую рану и в то же время положило начало долгому, мучительному, противоречивому отрезвлению от прежних наивных иллюзий. И уже совсем по-иному вспоминалась жизнь на отцовском хуторе в стихотворении «Братья», завершавшемся пронзительными строками:
Что ж ты, брат?
Как ты, брат?
Где ж ты, брат?
На каком Беломорском канале?..
Заметно отличалась по тону от тогдашней литературы с ее упрощенным и приукрашенным изображением коллективизации и поэма Твардовского «Страна Муравия». В описании скитаний Никиты Моргунка, который «бросил… семью и дом», не желая вступать в колхоз (как поступил и отец поэта), в его тревожных раздумьях и многочисленных дорожных встречах слышны явственные отголоски трагических событий тех лет. Выразительна, например, услышанная Моргунком сказка про деда и бабу, которые «жили век в своей избе», покуда «небывало высокая» вешняя вода не «подняла… избушку» и, «как кораблик, понесла» совсем на новое место: «Тут и стой». Сам автор впоследствии ценил драматизм этой поэмы, достигавший особой силы в черновых вариантах:
Дома гниют, дворы гниют,
По трубам галки гнезда вьют,
Зарос хозяйский след.
Кто сам сбежал, кого свезли,
Как говорят, на край земли,
Где и земли-то нет.
Тем не менее герой поэмы в конце концов отказывался от поисков легендарной страны «единоличного» крестьянского счастья, где «никакой, ни боже мой, – коммунии, колхозии», и смирялся с необходимостью вступить в артель. Многие стихотворения, вошедшие в сборники «Дорога», «Сельская хроника» и «Загорье», красноречиво свидетельствуют о том, как старательно искал Твардовский светлые стороны тогдашней деревенской жизни, исходя из сознания, что так нужно. Нужно «иметь мужество видеть положительное», – с горечью напишет он впоследствии.
По дороге, зеркально блестящей,
Мимо отчего еду крыльца…
Эти строки, задуманные как одическое восславление новой жизни, обернулись, однако, едкой и горькой оценкой происходившего тогда с самим поэтом. Еще недавно объявлявшийся в смоленской печати «кулацким подголоском» и даже «классовым врагом», он после «Страны Муравии», которую критики сочли прославлением коллективизации, оказался в фаворе у власти: был принят в партию, награжден орденом Ленина в числе известных писателей и даже получил Сталинскую премию.
Счастье, что «зеркально блестящая дорога» не ослепила Твардовского. Он понимал, что в расхваленных критиками произведениях «едет мимо» многого, что есть в реальной жизни. В конце тридцатых годов в письме к родичу, тоже взявшемуся за перо, Александр Трифонович не столько поучал адресата, сколько размышлял о своем: «…нужно выработать в себе прямо-таки отвращение к «легкости», «занятности», ко всему тому, что упрощает и «закругляет» сложнейшие явления жизни… будь смелей, исходи не из соображения о том, что будто бы требуется, а из своего самовнутреннего убеждения, что это, о чем пишешь, так, а не иначе, что это ты твердо знаешь, что ты так хочешь». А ставшему близким другом С. Я. Маршаку признавался: «…давно хочу писать иначе, но все еще не могу…»
Впрочем, «иначе» писать он все же пробовал – и в «Братьях», и в элегической предвоенной «Поездке в Загорье», и в полном затаенной боли стихотворении «Матери» (Мария Митрофановна вместе с семьей еще находилась в ссылке):
И первый шум листвы еще неполной,
И след зеленый по росе зернистой,
И одинокий стук валька на речке,
И грустный запах молодого сена,
И просто небо, голубое небо -
Мне всякий раз тебя напоминают.
Истинное же рождение Твардовского как великого русского поэта произошло в трагическую пору народной истории – в затяжную и кровавую зимнюю кампанию в Финляндии и Великую Отечественную войну. Он был фронтовым корреспондентом, испытал горечь страшных поражений и потерь, попадал в окружение, сталкивался с множеством людей – когда надолго, когда на краткий, но навсегда запомнившийся миг. Позже он сказал об этом в своей «Книге про бойца», ставшей поэмой «Василий Теркин»:
Вспомним с нами отступавших,
Воевавших год иль час,
Павших, без вести пропавших,
С кем видались мы хоть раз,
Провожавших, вновь встречавших,
Нам попить воды подавших,
Помолившихся за нас.
Замечательна и парадоксальна судьба этой книги! Написанная в пору, когда для автора, как и для множества современников, Сталин был величайшим авторитетом, она понравилась вождю. Свидетельство тому – и новая Сталинская премия, присужденная поэту, и то, что, по воспоминаниям Хрущева, «Сталин с умилением смотрел на картину с Василием Теркиным» (написанную художником Решетниковым). Он видел в герое книги бравого, исполнительного солдата, безотказный «винтик» (по известному выражению вождя) армейского и даже государственного механизма.
Но вот что знаменательно. Первые же главы «Василия Теркина» появились в печати в трагические месяцы 1942 года почти одновременно со знаменитым сталинским приказом № 227 и фактически дерзко противоречили ему. Сталин клеймил солдат отступавшей армии, якобы «покрывших свои знамена позором», обвинял их в «позорном поведении» и даже в «преступлениях перед Родиной». Твардовский же болел душой и за своего главного героя – рядового «в просоленной гимнастерке», и за всех других «наших стриженых ребят», принявших в войну величайшие муки:
Шел наш брат, худой, голодный,
Потерявший связь и часть,
Шел поротно и повзводно,
И компанией свободной,
И один, как перст, подчас.
Шел он, серый, бородатый,
И, цепляясь за порог,
Заходил в любую хату,
Словно чем-то виноватый
Перед ней. А что он мог?
Еще только задумывая книгу, Твардовский размышлял: «Начало может быть полулубочным. А там этот парень пойдет все сложней и сложней». Так оно и оказалось. Какой там «винтик»! Какой там недалекий весельчак и балагур, каким его порой аттестовали в критике! В Теркине зажила, заиграла всеми красками сама народная душа – ее ширь и размах, лиризм и ум, лукавство и чуткость к чужому горю.
У Салтыкова-Щедрина, кстати, одного из любимейших писателей Твардовского, есть превосходные слова о том, как важно художнику, изображающему типы из «народной среды», разглядеть «нравственное изящество, которое они в себе заключают». Это нравственное изящество многообразно проявляется в Теркине. Оно и в органичности для него чувства патриотизма, в готовности к подвигу без фразы и позы («Не затем на смерть идешь, чтобы кто-нибудь увидел. Хорошо б. А нет – ну что ж…»). Оно и в той чуткости, которую проявляет он в истории с «осиротевшей» гармонью, и в готовности уступить свою славу однофамильцу, и в том, как рассказывает Теркин «про солдата-сироту», и в его разговоре-поединке со Смертью:
– Я не худший и не лучший,
Что погибну на войне.
Но в конце ее, послушай,
Дашь ты на день отпуск мне?
Дашь ты мне в тот день последний,
В праздник славы мировой,
Услыхать салют победный,
Что раздастся над Москвой?
Дашь ты мне в тот день немножко
Погулять среди живых?
Дашь ты мне в одно окошко
Постучать в краях родных
И, как выйдут на крылечко, -
Смерть, а Смерть, еще мне там
Дашь сказать одно словечко?
Полсловечка?..
«Какая свобода, какая чудесная удаль, – писал, прочитав эту книгу, И. А. Бунин, – какая меткость, точность во всем и какой необыкновенный народный солдатский язык – ни сучка, ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературно-пошлого слова!»
Если уже в «Стране Муравии» такие взыскательные ценители, как Борис Пастернак и Николай Асеев, отмечали высокую культуру стиха, то в «Василии Теркине» мастерство поэта достигло расцвета. Твардовский испытал, по собственному выражению, «чувство полной свободы обращения со стихом и словом в естественно сложившейся непринужденной форме изложения».
Разнообразный по строфике, интонационно-гибкий стих поэмы замечательно соответствует ее содержанию, сохраняя живую естественность речи персонажей, их многоголосье, все богатство чувств и переживаний героя и самого автора:
Полдень раннего июня
Был в лесу, и каждый лист,
Полный, радостный и юный,
Был горяч, но свеж и чист.
Лист к листу, листом прикрытый,
В сборе лиственном густом
Пересчитанный, промытый
Первым за лето дождем.
И в глуши родной, ветвистой,
И в тиши дневной, лесной
Молодой, густой, смолистый,
Золотой держался зной.
И в спокойной чаще хвойной
У земли мешался он
С муравьиным духом винным
И пьянил, склоняя в сон.
Каждая строка здесь перекликается с другими. В первой строфе одинаково звучат и начало строк (полдень – полный ), и в известной мере середина (раннего – радостный ). Во второй – тоже есть своя инструментовка. В заключение же возникает целый поток созвучий: глуши – тиши, родной – дневной – лесной, молодой – густой – золотой, спокойной – хвойной, муравьиным – винным .
В «Теркине» берут начало мотивы, предвещавшие следующую поэму Твардовского – о краткой побывке дома отступающего бойца, о солдате-сироте, нашедшем на месте родного села пепелище, о возвращающейся из полона «труженице-матери».
В начале поэмы «Дом у дороги» говорится, что эта тема, эта песня «жила, кипела, ныла» в душе автора всю войну – о судьбе крестьянской семьи, о великих людских муках и многоликости народного подвига, будь то стойкость мужа-солдата или самоотверженность жены и матери, сберегавшей детей в пучине лишений и бед.
Мысленный разговор Анны Сивцовой на чужбине с крохотным сыном принадлежит к самым проникновенным страницам, когда-либо написанным Твардовским, и смело может быть причислен к шедеврам мировой поэзии.
Мы так и не узнаем, дождется ли своей хозяйки дом, возведенный Андреем Сивцовым на месте пожарища, наполнится ли он детскими голосами. Ведь конец у подобных историй был неодинаков! И эта томительная незавершенность судеб героев поэмы придавала ей особенный драматизм.
О том, что «счастье – не в забвенье» пережитой народом трагедии, говорит и лирика Твардовского военных и мирных лет – «Две строчки», «Я убит подо Ржевом», «В тот день, когда окончилась война», «Я знаю, никакой моей вины…». В стихотворении «Я убит подо Ржевом» строгая, напоминающая стиль похоронок военной поры обстоятельность рассказа о гибели солдата (в «пятой роте, на левом при жестоком налете») сменяется сильнейшим эмоциональным взрывом:
Я – где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я – где с облачком пыли
Ходит рожь на холме;
Я – где крик петушиный
На заре по росе;
Я – где ваши машины
Воздух рвут на шоссе…
Повторяющаяся «запевка» («Я – где…»), внутренние созвучия (корни – корма; заре – росе ), звукопись («ваШи маШины… Шоссе» – как бы шорох шин) – все это придает монологу убитого воина редкую выразительность, певучесть, и голос героя сливается с дыханием мира, где как бы рассеялся, растворился павший боец.
Напрасно власти старались приручить и заласкать Твардовского, ставшего после «Теркина» народным любимцем. Писать в прежнем духе о деревне, разоренной не только войной, но и новыми жестокими поборами, он больше не мог. Продолжать «Книгу про бойца», как требовали многие наивные читатели, придумать ее герою беспечное житье-бытье тоже совесть не позволяла, тем более что получал автор и совсем другие «подсказки»:
Поэт Твардовский, извините,
Не забывайте и задворки,
Хоть мимолетно посмотрите,
Где умирает Вася Теркин,
Который воевал, учился,
Заводы строил, сеял рожь.
В тюрьме, бедняга, истомился,
Погиб в которой ни за грош…
Прошу мне верить, я Вам верю.
Прощайте! Больше нету слов.
Я теркиных нутром измерил,
Я Теркин, хоть пишусь
Дожил ли автор этих трогательных и неумелых стихов до появления поэмы «Теркин на том свете», где Твардовский, по собственному выражению, хотел воплотить «суд народа над бюрократией и аппаратчиной»? Критика «того света», в котором без труда угадывалась вполне реальная партийно-государственная махина, временами достигала в этой книге, опубликованной лишь через десять лет после ее создания, чрезвычайной остроты. Так, узнав о загробном пайке («Обозначено в меню, а в натуре нету»), Теркин простодушно спрашивает: «Вроде, значит, трудодня?» Читатель же мог в свою очередь подумать и о других вещах, существовавших лишь на бумаге, например, о свободе слова, печати, собраний, «обозначенной» в тогдашней конституции.
В сущности, это уже был суд над сталинизмом, но он не сразу и нелегко давался Твардовскому, который еще недавно в одной из глав книги «За далью – даль» писал о смерти Сталина как о «большом нашем горе». И хотя позднее эта глава была автором кардинально переделана, следы известной непоследовательности, нерешительности в суждениях о пережитой эпохе ощутимы в этой книге, даже в таких сыгравших определенную роль в общественной жизни главах, как «Друг детства» (о встрече с безвинно осужденным при Сталине человеком) и «Так это было», непосредственно посвященной размышлениям о вожде.
Замечательны, однако, многие лирические фрагменты книги – о Волге, о родной Смоленщине, об отцовской кузнице и острый «литературный разговор», возникавший не только в одноименной главе. Отдельные места поэмы по искренности и силе соперничают с самыми лучшими стихотворениями поэта:
Нет, жизнь меня не обделила,
Добром своим не обошла.
Всего с лихвой дано мне было
В дорогу – света и тепла.
И сказок в трепетную память,
И песен матери родной,
И старых праздников с попами,
И новых с музыкой иной.
…Чтоб жил и был всегда с народом,
Чтоб ведал все, что станет с ним,
Не обошла тридцатым годом.
И сорок первым.
Из главы «С самим собой»Последний этап жизни Твардовского тесно связан с его деятельностью как главного редактора журнала «Новый мир». Ныне нет недостатка в обвинениях тогдашней литературы, не щадят и «Новый мир», который, дескать, был недостаточно смел и последователен в критике режима и не мог отрешиться от многих ошибочных представлений. Но тут вспоминаются слова Герцена об отношении молодого поколения к предшественникам, «выбивавшимся из сил, усиливаясь стащить с мели глубоко вре́завшуюся в песок барку нашу»: «Оно их не знает, забыло, не любит, отрекается от них, как от людей менее практических, дельных, менее знавших, куда идут; оно на них сердится и огулом отбрасывает их, как отсталых… Мне ужасно хотелось бы спасти молодое поколение от исторической неблагодарности и даже от исторической ошибки».
Еще в сталинские времена Твардовский-редактор опубликовал в «Новом мире» острокритический очерк В. Овечкина «Районные будни», а в пору оттепели – повесть А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Даже в «застойные» годы журнал продолжал печатать правдивые, говорившие о глубоком неблагополучии в нашей общественной жизни произведения Ф. Абрамова, В. Быкова, Б. Можаева, Ю. Трифонова, Ю. Домбровского и ряда других писателей. Недаром в зарубежной, а позже и в отечественной печати высказывалась справедливая мысль, что журнал превращался в неофициальную оппозицию существующему режиму. Думается, что в истории русской литературы и общественной мысли «Новый мир» Твардовского занимает не меньшее место, нежели «Современник» и «Отечественные записки».
Неотделима от этой деятельности Твардовского и его последняя поэма «По праву памяти», в которой он произвел окончательный расчет со сталинизмом, «добивая» его в собственной душе, покаянно пересматривая пережитое и восстанавливая историческую правду.
Опаляющим автобиографизмом дышит центральная глава поэмы – «Сын за отца не отвечает». Вынесенные в заглавие широко известные слова Сталина в пору их произнесения выглядели для многих, в том числе и для Твардовского, неожиданным счастьем, своеобразной амнистией (хотя не раз еще «кулацкое» происхождение ставилось «в строку» поэту – вплоть до самых последних лет жизни). Теперь же Твардовский беспощадно обнажает безнравственную суть этого лживого «афоризма» (лживого – ибо, как напоминается в поэме, «…званье сын врага народа еще при них вошло в права»): понуждение к разрыву естественных человеческих связей, оправдание отступничества от них, от всяких нравственных обязательств перед близкими. Горько и гневно пишет поэт о поощряемой «свыше» моральной вседозволенности:
Ясна задача, дело свято, -
С тем – к высшей цели – прямиком.
Предай в пути родного брата
И друга лучшего тайком.
И душу чувствами людскими
Не отягчай, себя щадя.
И лжесвидетельствуй во имя,
И зверствуй именем вождя.
Всей своей поэмой, в особенности заключительной главой «О памяти», Твардовский восставал против попыток скрыть, обелить, приукрасить трагический опыт минувших десятилетий – в «забвенье утопить живую боль»:
Но все, что было, не забыто,
Не шито-крыто на миру.
Одна неправда нам в убыток,
И только правда ко двору!
Не его вина, что не был он услышан и что строки поэмы: «Кто прячет прошлое ревниво, тот вряд ли с будущим в ладу», – оказались пророчеством.
Как ни горьки и ни тяжелы были обстоятельства последних месяцев жизни Твардовского (уход из «Нового мира», запрет на публикацию поэмы «По праву памяти», новая опала на «Теркина на том свете», исключавшегося из сборников поэта и не упоминавшегося в печати), он уходил из жизни с сознанием, что «честно… тянул свой воз».
Его поздняя лирика проникнута мыслью о долге художника быть верным правде, безбоязненно идти избранной дорогой – и «с тропы своей ни в чем не соступая, не отступая – быть самим собой».
Вся суть в одном-единственном завете:
То, что скажу, до времени тая,
Я это знаю лучше всех на свете -
Живых и мертвых, – знаю только я.
Сказать то слово никому другому
Я никогда бы ни за что не мог
Передоверить.
За свое в ответе,
Я об одном при жизни хлопочу:
О том, что знаю лучше всех на свете,
Сказать хочу. И так, как я хочу.
Есть в этой лирике Твардовского победительная и, как доказало будущее время, вполне оправдавшаяся уверенность, что «все минется, а правда останется», уверенность, высказанная им однажды с почти мудрым лукавством, что «время, скорое на расправу… не в силах сладить с чем, подумаешь! – со стишком»:
Уж оно его так и этак
Норовит забвенью предать
И о том объявить в газетах
И по радио…
Глядь-поглядь,
За каким-то минучим сроком -
И у времени с языка
Вдруг срывается ненароком
Из того же стишка -
«Одним Теркиным я не выговорюсь», – писал Твардовский в годы войны. Однако не «выговорился» он, по собственному ощущению, даже всей своей поэзией. «3а этими ямбами и хореями, – сказано в статье «Как был написан «Василий Теркин» (1951), – оставалась где-то втуне, существовала только для меня – и своеобразная живая манера речи кузнеца Пулькина (из одноименного стихотворения. – А. Турков ) или летчика Трусова, и шутки, и повадки, и ухватки других героев в натуре».
Александр Трифонович не раз шутливо уверял, что он, в сущности, прозаик, и с ранних лет пробовал себя в очерках.
И вот так же, как было с «Теркиным», стремление передать то, что «оставалось втуне», показать все «варево» жизни, породило и в его прозе «книгу без начала, без конца», без особого сюжета, впрочем, правде не во вред – «Родина и чужбина».
Она состоит не только из вполне оконченных очерков и рассказов, но и из часто небольших, но весьма примечательных записей «тоже, как сказано в «Книге про бойца», «заносил в свою тетрадку строки, жившие вразброс»!
Мало того, что здесь порой возникали «зерна» сюжетных линий: «Теркина» и «Дома у дороги» (сравните, к примеру, историю новой худолеевской избы в очерке «В родных местах» с главой о возвращении Андрея Синцова домой). Проза поэта драгоценна сама по себе.
Почти в каждой из самых немногословных записей проявились свойственные автору глубина и обостренность восприятия жизни в любых ее проявлениях. Порой какое-нибудь лицо выхвачено, высвечено буквально на миг, и такое лицо, что уже не забудешь.
В бою за деревню на родной поэту Смоленщине «с десяток наших бойцов отбивали контратаки, уже многие ранены… бабы и дети в голос ревут, прощаясь с жизнью». И вот «молоденький лейтенант, весь в поту, в саже и в крови, без пилотки, то и дело повторял с предупредительностью человека, который отвечает за наведение порядка: – Минуточку, мамаша, сейчас освободим, одну минуточку…»
У партизанки по прозвищу Костя «на счету» шесть взорванных вражеских эшелонов, а в награду за подвиги… поцелуй неизвестного командиршей, усталой и сонной (сладостно томящее девушку воспоминание…).
Освобожденные из немецкой неволи и возвращающиеся домой люди, по горестным словам автора, бредут к обгорелый трубам, к пепелищам, к незажитому горю, которого многие из них еще целиком и не представляют себе, какое оно там ждет их». И как это снова близко и к главе «Про солдата-сироту, и к «Дому у дороги»!
Но даже переживший войну в родном селе старик «сидел возле избушки, срубленной из бревен, на которых еще видна была окопная глина (какого же труда стоило ему это «строительство»?!). И при всей поразительной безунывности в чудаковатой обаятельности этого «мирового деда» (как окрестил его проезжий шофер), до «чего же он обездолен, на что ни глянь: «На нем были солдатский ватник и штаны из маскировочной материи с зелено-желтыми разводами. Он сосал трубку, чашечка которой представляла собой срез патрона от крупнокалиберного пулемета».
Бесконечно жаль, что Александру Трифоновичу не суждено было осуществить свои новые «прозаические» замыслы. А ведь кроме «Пана» были и другие чрезвычайно интересные в рабочей тетради; «…Совершу кругосветное путешествие по воде, – говорится в рабочей тетради 1966 года, – и запишу всё по-манновски со всякими отвлечениями» и т. п.
То есть в духе любимого немецкого писателя Томаса Манна, многочисленные выписки из чьих книг и чье имя неоднократно встречается в этих тетрадях.
«В нее смотрелось пол-России…» – сказал однажды Твардовский о Волге, чьи волны как бы несут «краев несчетных отраженье».
И не справедливы ли эти слова по отношению к его собственному творчеству, запечатлевшему столько лиц, событий и судеб?
Андрей Турков
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Василий Теркин. Стихотворения. Поэмы (А. Т. Твардовский) предоставлен нашим книжным партнёром -
Поэму «Василий Тёркин» Твардовский написал в 1941 – 1945 годах. Она стала одним из самых известных произведений об Отечественной войне в русской литературе. В поэме автор раскрывает тему войны, упоминая события 1941 – 1942 годов: битву у Волги, переправу через Днепр, взятие Берлина. Связующим мотивом произведения становится мотив дороги, по которой солдаты идут к цели, к победе.
Произведение состоит из 30 глав и написано преимущественно четырехстопным хореем – размером, характерным для русской частушки, фольклора.
Главные герои
Василий Иванович Тёркин – главный герой поэмы, ранее воевал «на Карельском» , где был ранен. Шутник и балагур, любит свою родину и готов воевать за нее до конца.
От автора
На привале
Балагур Вася Тёркин попадает в первый взвод пехоты и развлекает других солдат своими рассказами. Тёркин – «просто парень» , «обыкновенный» , такие есть в каждой роте и в каждом взводе.
Перед боем
Тёркин вспоминает, как десять солдат шли «вслед за фронтом» . Проходя через деревню командира, они зашли к нему домой. Жена накормила бойцов. Тёркин решил на обратном пути зайти к ней, чтобы поклониться.
Переправа
Зима, ночь. Солдаты на понтонах (плавучих мостах) переправлялись через реку. Начался обстрел, много солдат погибло. На рассвете Тёркин приплыл к другому, левому берегу. Едва согревшись спиртом, он доложил, что на правом берегу просят «огоньку подбросить» .
«Бой идет святой и правый <…> ради жизни на земле».
О войне
Тёркин ранен
Тёркин налаживает связь в стрелковой роте. Василий пробирается в обнаруженный по дороге погребок, поджидая врага. Появившийся немецкий офицер стреляет в Тёркина, ранит бойца в правое плечо.
Только через сутки подъехали танкисты и забрали раненого Тёркина.
О награде
Тёркин рассуждает о том, что он не гордый: зачем ему орден – он согласен и на медаль. Василий мечтает о том, как приедет с наградой на родину в отпуск. Сейчас там, в Смоленском крае, идет «страшный бой» , «кровавый» .
Гармонь
Тёркин догонял «свой полк стрелковый, роту первую свою» . Бойца подобрал грузовик. По дороге они остановились, пропуская колонну. Танкисты дали Тёркину гармошку погибшего товарища. От музыки всем «вдруг теплее стало» , бойцы начали заказывать песни, плясать.
Два солдата
Изба старика-солдата и старухи. Тёркин, зайдя к ним переночевать, чинит настенные часы. Старуха угощает солдата яичницей и салом. Старик спросил у Тёркина, побьют ли они немцев. Уходя, боец ответил: «Побьем, отец…» .
О потере
Потерявший семью боец раздосадовался из-за потери кисета. Тёркин отдал товарищу свой потертый кисет, сказав, что на войне не страшно потерять что угодно, но Россию, «мать-старуху, нам терять нельзя никак» .
Поединок
Тёркин дрался с немцем врукопашную. Василий ударил противника незаряженной гранатой. Тот упал. В батальон Тёркин привел немецкого «языка» .
От автора
«Кто стрелял?»
«Фронт. Война». Обстрел. Один из бойцов стреляет из винтовки по вражескому самолету. Самолет падает. Героем, сбившим самолет, оказался Тёркин (за это его вскоре наградили).
О герое
В госпитале Тёркин знакомится с мальчишкой-героем из-под Тамбова, который рассказывает о своей родине. Тёркину стало обидно за свои родные места – Смоленщину, она показалась ему «сиротой» .
Генерал
Генерал вручает Тёркину награду, называя бойца «орел» , «богатырь» . Он пообещал, что поедет с Василием в Смоленскую область, где сейчас идет война. Они обнялись, как сын с отцом.
О себе
Бой в болоте
Шел безвестный бой на болоте за «населенный пункт Борки» . Перемокшая пехота клянет болото. Тёркин же подбадривает их тем, что все еще хорошо, ведь они в своей роте, у них есть оружие. Воспрявшие духом бойцы взяли Борки.
О любви
Отдых Тёркина
Тёркин в доме отдыха. Боец отвык от таких условий. Пробыв на отдыхе совсем недолго, Тёркин не выдержал и вернулся на фронт.
В наступлении
Бой в разгаре. Взвод продвигается в наступление. Лейтенант побежал впереди взвода и был убит. Тёркин повел бойцов в атаку, был тяжело ранен.
Смерть и воин
Над лежащим на снегу раненым Тёркиным склонилась Смерть – зовет бойца с собой. Но Василий отказывается – он хочет еще победить немцев, вернуться домой. Тёркина подобрали солдаты из санбата. Смерть отступила.
Тёркин пишет
Тёркин пишет из палаты о том, что он выжил и «озабочен» лишь одним: вернуться в родную часть.
Тёркин- Тёркин
Тёркин вернулся в роту. Среди солдат оказывается «двойник» Тёркина, такой же шутник – Иван Тёркин. Однофамильцы заспорили, выясняя, кто из них «настоящий» . Их рассудил старшина:
«По уставу каждой роте
Будет придан Тёркин свой».
От автора
Дед и баба
Дом деда и бабки, где Тёркин чинил часы, под немцами. Часы забирает немецкий солдат.
Старик с женой, прячась, «поселились» в яме. Неожиданно пришли русские разведчики. Среди них и Василий Тёркин. Старуха приняла Василия «как сына» . Тёркин пообещал привезти им «двое новых» часов из Берлина.
На Днепре
Фронт продвинулся к Днепру. Тёркин, узнав, что Смоленск освободили другие, а не он, чувствовал вину перед родиной.
Про солдата-сироту
Солдат-сирота потерял жену и сына. Проходя мимо родной деревни Красный Мост, он застал только «глушь, бурьян» , но и в горе он продолжал сражаться за родину.
«Вспомним, братцы, за беседой
Про солдата-сироту…».
По дороге на Берлин
Дорога на Берлин. Среди чужих солдаты услышали родную речь – это была «деревенская труженица-мать» . Тёркин позаботился о том, чтобы женщине дали вещи, лошадь и отправили домой.
В бане
«В глубине Германии» солдаты моются в бане. Один из них, говорливый, снимает одежду – его тело в шрамах, а гимнастерка вся в орденах и медалях. Солдаты отмечают: «Все равно, что Тёркин» .
От автора
Окончена война, рассказчик прощается с Тёркиным. Автор посвящает «любимый труд» всем павшим и друзьям поры военной.
Заключение
В поэме «Василий Тёркин» А. Т. Твардовский передает хронику жизни обычных солдат на войне, рассказывает об их маленьких радостях, об их утратах и горе. Центральный образ Василия Тёркина является собирательным образом русского бойца, готового не зависимо от обстоятельств всегда продвигаться вперед, сражаясь за родную землю. Многие цитаты из поэмы стали крылатыми выражениями.
Тест по поэме
Проверьте запоминание краткого содержания тестом:
Рейтинг пересказа
Средняя оценка: 4.7 . Всего получено оценок: 2355.
